"Леонид Андреев. Царь Голод " - читать интересную книгу автора

- Зовите его сюда!
- Голод! Голод! Голод!
- Иди сюда, к нам. Мы голодны. Мы голодны!
- Молчите, безумцы!
- Голод! Голод!
- Он идет!
- Царь Голод! Царь Голод!
- Он пришел!
- Царь Голод!

На середину, в полосу багрового света, из горна быстро входит Царь
Голод. Он высокого роста, худощавый и гибкий; лицо его, с огромными черными,
страстными глазами, костляво и бледно; и волосы на точеном черепе острижены
низко. До пояса он обнажен, и в красном свете отчетливо рисуется его
сильный, жилистый торс. И весь он производит впечатление чего-то сжатого,
узкого, стремящегося ввысь. В движениях своих Царь Голод порывист и смел;
иногда, в минуты задумчивости и скорби, царственно-медлителен и величав.
Когда же им овладевает гнев, или он зовет, или проклинает - он становится
похож на быстро закручивающуюся спираль, острый конец свой выбрасывающую к
небу. И тогда кажется, что в движении своем, как вихрь, поднимающий сухие
листья, он подхватывает с земли все, что кругом, и одним коротким взмахом
бросает его к небу.
Голос его благороден и звучен; и глубочайшей нежности полны его
обращения к несчастным детям.

Царь Голод. Дети! Милые дети мои! Я услыхал ваши стоны и пришел.
Бросьте работу! Подойдите ко мне. Бросьте работу.

Останавливается выжидающе, озаренный красным светом раскаленной печи.
И медленно собираются вокруг него работающие. Только трое из них
вступают в полосу света и становятся видимы отчетливо, остальные же стоят
грудою темных теней; и только кое-где случайный луч выхватывает из мрака
голое могучее плечо, поднятый молот или суровый профиль.
И те, которые видимы, таковы по своей внешности.
Первый Рабочий - могучей фигурой своею и выражением крайней усталости
походит на Геркулеса Фарнезского. Ширина обнаженных плеч, груды мускулов,
собравшихся на руках и на груди, говорят о необыкновенной, чрезмерной силе,
которая уже давит и отягощает обладателя ее. И на огромном туловище -
небольшая, слабо развитая голова с низким лбом и тускло-покорными глазами; и
в том, как наклонена она вперед, чувствуется какая-то тяжелая и мучительная
бычачья тупость. Обе руки рабочего устало лежат на рукояти громадного
молота.
Второй Рабочий - молодой, но уже истощенный, уже больной, уже
кашляющий. Он смел - и робок; горд - и скромен до красноты, до заиканья.
Начнет говорить, увлекаясь, фантазируя, грезя, - и вдруг смутится,
улыбнется виноватой улыбкой. На земле он держится легко, как будто где-то за
спиною у него есть крылья; и, кашляя кровью, улыбается и смотрит в небо.
Третий Рабочий - сухой, бесцветный, будто долго, всю жизнь, его мочили
в кислотах, съедающих краски. Так же бесцветен и голос его; и когда он
говорит, кажется, будто говорят миллионы бесцветных существ, почти теней.