"Леонид Андреев. Савва (Ignis sanat) " - читать интересную книгу автора

что из этого следует?
Липа. Страх еще придет.
Савва. Нет. Если уже я до сих пор не испугался, когда жизнь увидел, так
уж больше испугаться нечего. Жизнь, да. Вот обнимаю я глазами землю, всю ее,
весь этот шарик, и нет на ней ничего страшнее человека и человеческой жизни.
А человека я не боюсь.
Липа (почти не слушая его, восторженно) . Да. Вот настоящие слова,
вот!
Савва, милый, я тоже не боюсь страданий тела. Я знаю, начни жечь меня
на медленном огне, разрежь меня на части, я не вскрикну, - смеяться буду. Но
я другого боюсь: я боюсь страдания людей, их неизбывного горя. Когда я
подумаю ночью, в тишине, когда только колокол на часах, подумаю, сколько
вокруг нас страданий, бесцельных, никому не нужных, даже никому не
известных, - я холодею от ужаса. Я становлюсь на колени и молюсь, молюсь и
говорю Богу: если нужна жертва, так возьми меня, но дай людям радость, дай
им покой, дай им наконец забвение. Господи! Быть таким всемогущим!..
Савва. Да.
Липа. Я читала про человека, которого клевал орел, и мясо за ночь у
него вырастало. Если бы мое тело могло стать хлебом и радостью для людей, я
согласилась бы жить вечно и вечно в страданиях кормить им несчастных. Здесь
в монастыре скоро будет праздник...
Савва. Знаю.
Липа. Тут есть икона Спасителя с трогательною надписью: "Приидите ко
мне все труждающиися и обремененныи..."
Савва. "...И Аз упокою вы". Знаю.
Липа. Она считается чудотворною, и ты пойди тогда посмотри. Точно река
притекает к монастырю, точно море подходит к его стенам - и все это море из
одних человеческих слез, страданий, горя. Какие уроды, какие калеки! Я потом
хожу как сумасшедшая, я во сне их вижу. Есть такие лица, с такою глубиною
страдания, что их никогда не забудешь, сколько ни живи. Ведь я прежде была
веселая, Савва, пока не увидела всего этого. Здесь каждый год бывает один,
по прозвищу царь Ирод...
Савва. Он уже здесь. Я видел его.
Липа. Да, видел?
Савва. Да. Лицо трагическое.
Липа. Он давно, в молодости еще, убил как-то нечаянно своего ребенка и
с тех пор все ходит. У него ужасное лицо. И все они ждут чуда...
Савва. Да. Есть кое-что похуже неизбывных человеческих страданий.
Липа. Что?
Савва (небрежно) . Неизбывная человеческая глупость.
Липа. Не знаю.
Савва. А я знаю. Ты здесь видишь только клочок жизни, а если бы ты
увидела, услышала ее всю... Первое время, когда я читал их газеты, я смеялся
и думал, что это нарочно, что это издается в каком-нибудь сумасшедшем доме,
для сумасшедших. Но нет, это серьезно. Это серьезно, Липа! И тогда моей
мысли стало больно - невыносимо больно. (Прижимает пальцы ко лбу.)
Липа. У тебя болела голова?
Савва. Нет. Это особенная боль, ты ее не знаешь. Ее знают немногие. И
испытать ее - все равно что пройти сквозь смерть: все остается по ту
сторону. Я, Олимпиада Егоровна, видите ли, умер однажды - умер и воскрес.