"Леонид Андреев. Сашка Жигулев " - читать интересную книгу автора

Колесников несколько замялся.
- Хорошие глаза, того-этого.
- Нет, - а выражение?.. Ну да что, Василий Васильевич: видно, вам
никогда не приходилось разговаривать с матерью, а то знали бы, что мать не
переслушаешь. Ого, уже час, а Сашенька еще не спит. Учится, - улыбнулась
она, - как он не скрытничает, а знаю я, до чего ему хочется в университет!
И с этого вечера, о котором впоследствии без ужаса не могла вспомнить
Елена Петровна, началось нечто странное: Колесников стал чуть ли не
ежедневным гостем, приходил и днем, в праздники, сидел и целые вечера; и по
тому, как мало придавал он значения отсутствию Саши, казалось, что и ходит
он совсем не для него. Первое время Елена Петровна была очень довольна, но
уже скоро стала задумываться и тревожиться; и тревожило ее все то же
ненасытимое любопытство, с каким Колесников продолжал присматриваться к
вещам и людям. "И чего он высматривает? И чего он ищет?" - волновалась Елена
Петровна, и однажды пожаловалась даже Линочке.
- Ах, да мало ли кто к нам ходит, мамочка. Ты только вспомни, сколько у
нас опять народу бывает.
- Народу бывает много! Но только почему он все расспрашивает о Саше, а
приходит тогда, когда Сашеньки и дома нет. Мне это не нравится.
- Очень просто: потому что Саша самый интересный человек. Вот и Женя
Эгмонт...
- Бедная Женя!
- Бедная Женя.
Обе они улыбнулись, и в улыбке сестры было столько же гордости, как и в
улыбке матери. Бедная Женя Эгмонт! Но хоть и засмеялась Линочка, а сама
почувствовала беспокойство и также с тревогой начала приглядываться к
Колесникову, - но, сколько ни глядела, ничего понять не могла. И временами
успокаивалась, а минутами в прозрении сердца ощущала столь сильную тревогу,
что к горлу поднимался крик - то ли о немедленном ответе, то ли о
немедленной помощи. А Елена Петровна со стыдом и раскаянием думала о своем
грехе: этому незнакомому и в конце концов подозрительному человеку,
Колесникову, она рассказала о том, чего не знала и родная дочь - о своей
жизни с генералом.
Смущало и то, что Колесников, человек, видимо, с большим революционным
прошлым, не только не любил говорить о революции, но явно избегал всякого о
ней напоминания. В то же время, по случайно оброненным словам, заметно было,
что Колесников не только деятель, но и историк всех революционных движений -
кажется, не было самого ничтожного факта, самого маленького имени, которые
не были бы доподлинно, чуть ли не из первых рук ему известны. И раз только
Колесников всех поразил.
Саша был дома, и все сидели в столовой, когда зашла речь о каком-то
провокаторе, только что объявленном газетами. Елена Петровна кончала
брезгливую фразу, когда Колесников вдруг вскочил и завертелся на четырех
шагах.
- Как это можно? Как это можно? - неистово загудел он, как придорожный
в поле столб, на который с размаху налетел бурный ветер. - Боже ты мой,
какое, того-этого, наказание, глазам ведь смотреть стыдно. Какое наказание!
А оттого, что народ забыли, руки не чисты, что все бабники, того-этого,
сластены, приходы делят! А что такое революция? Кровь же народная, за нее
ответ надо дать - да какой же ты ответ дашь, если ты не чист? Какой же в