"А.Андреев. Этнография" - читать интересную книгу автора

начало.

Глава 2. Степаныч. Искренность

Должен честно признаться, что некоторые из способов самопознания,
применявшиеся мазыками, были, мягко сказать, экзотичны. Так, к примеру,
Степаныч однажды водил меня "париться" для открытия искренности.
Все, кто пробовал какие-то виды самопознания, особенно связанные
исповедью, знают, как трудно бывает не соврать даже самому себе. Причем, мы
чаше всего не понимаем, что врем, - так привычно то, что говорим. Привычное
ощущается настоящим, а значит, истинным.
К примеру, человек, проживший долгую жизнь с другим человеком, так
привыкает считать, что любит его, что говорит это не задумываясь. А что
происходит в его душе в действительности? Например, у тех, кто и
действительно, вроде бы, не переставал любить. Просто было время, когда ему
хотелось повторять и повторять эти слова, а с какого-то мгновения они больше
не рвутся из него. Случай, когда любовь переходит в ненависть, прост и
понятен, ну а как описать то, что происходит с людьми, чья любовь перестала
быть страстью, но усилилась? Как вы думаете, у психологии есть язык для
описания подобных состояний или она такими бытовыми мелочами не
интересуется?
Слой привычек не пропускает к действительным душевным движениям не хуже
брони или театральной роли длиною в жизнь. Как его пробить? А пробить
обязательно надо, иначе самопознания не будет.
Ради этого Степаныч подверг меня дичайшей экзекуции, за которую я ему
до сих пор благодарен. Было это так.
В один из моих летних приездов к нему, когда мы занимались Кресением, а
оно вдруг перестало идти, он сказал:
- Искренности не хватает.
- Чего, чего?! - возмутился я. - Я не вру, Степаныч! Я же стараюсь!
- Искренность - не честность. Пойдем в баню. Баня - это для души.
И мы пошли в баню выпаривать из меня искренность. Точнее, пошли
сначала ее топить.
Баня у Степаныча была необычная. Как сделана обычная русская баня?
Камера для самой парки и маленький предбанничек, раза в три меньше. А у него
было две одинаковых камеры, каморы, как он говорил. При этом, кроме
размеров, в предбаннике вызывало удивление и еще одно: в нем был нужник, как
это мне показалось, когда я вошел. Выглядело так, будто у него и в
предбаннике были такие же полати, как для парки, но в них была прорезана
дырка. Ну, в точности нужник!
В общем, я не рискнул расспрашивать, потому что Степаныч был мужик
необычный и очень рукодельный. Он все время что-нибудь мастерил, делал
различные странные вещи и приспособления, а у меня все мозги были в тот миг
заняты собой. К тому же Степаныч заставил меня топить баню.
Я носил дрова, воду, причем, воды очень много, с запасом, в общем,
делал все, что полагается. Ну что же, он, что ли, будет для меня трудиться?
Протопил, подхожу к нему:
- Можно париться.
Какое там париться! Париться он меня и не пустил. А велел взять ведра и
лить воду в тот самый нужник.