"Иво Андрич. Мост на Дрине " - читать интересную книгу автора

скулишь. Получишь, что велено и что заслужил.
Радисав еще ниже опустил голову, а цыгане стали стаскивать с него гунь
и рубаху. Под ними на груди обнаружились вздувшиеся и покрасневшие раны от
раскаленных цепей. Ничего больше не говоря, крестьянин лег, как ему было
приказано, лицом вниз. Цыгане связали ему руки за спиной, а потом к ногам у
щиколоток привязали веревки. Взявшись за веревки, они потянули их в разные
стороны, широко раздвинув ему ноги. Тем временем Мерджан положил кол на два
коротких круглых чурбака так, что заостренный его конец уперся крестьянину
между ног. Затем достал из-за пояса короткий широкий нож и, опустившись на
колени перед распростертым осужденным, нагнулся над ним, чтобы сделать
разрез на штанах и расширить отверстие, через которое кол войдет в тело. Эта
самая страшная часть его кровавого дела, к счастью, оставалась невидимой
зрителям. Видно было только, как связанное тело содрогнулось от мгновенного
и сильного удара ножом, выгнулось, словно человек собирался встать, и снова
упало с глухим стуком на доски. Покончив с этой операцией, Мерджан вскочил,
взял деревянную кувалду и размеренными короткими ударами стал бить по тупому
концу кола. После каждого удара он останавливался, взглядывал сначала на
тело, в которое вбивал кол, а потом на цыган, наказывая им тянуть веревки
медленно и плавно. Распластанное тело крестьянина корчилось в судорогах; при
каждом ударе кувалдой хребет его выгибался и горбился, но веревки
натягивались, и тело снова выпрямлялось. Тишина на обоих берегах стояла
такая, что ясно слышался и каждый удар, и каждый его отзвук в скалах. Самые
ближние слышали еще, как человек бьется головой об доски, а также и другой
какой-то непонятный звук; это не был ни стон, ни вопль, ни ропот, никакой
другой человеческий звук - непостижимый скрежет и ропот исходил от
распятого, истязаемого тела, словно ломали забор или валили дерево. В
промежутках между двумя ударами Мерджан подходил к распростертому телу,
наклонялся над ним и проверял, правильно ли идет кол; удостоверившись в том,
что ни один из жизненно важных органов не поврежден, он возвращался и
продолжал свое дело.
Все это было плохо слышно и еще хуже видно с берега, тем не менее у
людей дрожали колени, лица побледнели, а на руках похолодели пальцы.
Вдруг стук кувалды оборвался. Мерджан заметил, что над правой лопаткой
кожа натянулась, образовав бугор. Он быстро подскочил и надсек вздувшееся
место крест-накрест. Потекла бледная кровь, сперва лениво, потом все
сильнее. Два-три удара, легких и осторожных, и в надрезе показалось острие
железного наконечника. Мерджан ударил еще несколько раз, пока острие кола не
дошло до правого уха. Человек был насажен на кол, как ягненок на вертел, с
той только разницей, что острие выходило у него не изо рта, а над лопаткой и
что внутренности его, сердце и легкие серьезно не были задеты. Наконец
Мерджан отбросил кувалду и подошел к казненному. Осматривая неподвижное
тело, он обходил лужицы крови, вытекавшей из отверстий, в которое вошел и из
которого вышел кол, и расползавшейся по доскам. Подручные палача перевернули
на спину негнущееся тело и принялись привязывать ноги к основанию кола. А
тем временем Мерджан, желая удостовериться, что насаженный на кол человек
жив, пристально вглядывался в его лицо, которое сразу как-то вздулось,
раздалось и увеличилось. Широко раскрытые глаза бегали, но веки оставались
неподвижными, губы застыли в судорожном оскале, обнажив стиснутые зубы.
Человек не владел мышцами лица, и оно напоминало маску. Однако сердце в
груди глухо стучало, а легкие дышали часто и прерывисто. Подручные стали