"Иво Андрич. Мустафа Мадьяр" - читать интересную книгу автора

Он ехал по лесу, постепенно успокаиваясь в ночной прохладе, а конь
шарахался от бурелома и стриг ушами, прислушиваясь к далеким голосам. Так он
ехал, пока не прорвалась тьма и где-то на самом дне неба не забелел рассвет.
Тогда он лег под деревьями и укрылся плащом. Холод ожег его, а тишина
убаюкала. И сразу же ему привиделся сон.
Он оказался в самой гуще битвы на Орляве - стоит в расщелине между двух
высоких замшелых бурых скал, с которых струится вода, и, прислонившись к ним
спиной, отбивается от двух гайдуков* - братьев Латковичей, огромных и
бесстрашных. Мустафа защищается с честью, но взгляд его то и дело отрывается
от них, тянется куда-то вдаль, к самому горизонту, туда, где песчаная
равнина сливается с небом и где ему видится женщина в черном - лицо ее
искажено страданием, руки прижаты к груди. Он знает ее и знает, почему она
прижимает руки к груди, почему у нее такое лицо. И хотя он все это знает, он
смотрит на женщину и вспоминает, как застал ее одну в доме какого-то менялы
в Эрзеруме и как она отчаянно сопротивлялась ему. Он все же отважно
отбивается от гайдуков. Он хочет отогнать и женщину, и свои воспоминания и
думать только об этих гайдуцких саблях, но гнев душит его.
______________
* Здесь: борцы против турецкого ига.

- И ее с собой привели! Мало мне вас двоих, суки гайдуцкие! Может, еще
кого приведете?
Он молниеносно отражает удары, но и гайдуки досаждают ему, стараясь
попасть остриями сабель ему в глаза, он все теснее прижимается к скалам и
вот уже чувствует сырость и холод.
Просыпается он застывший, с проклятием на слипшихся, искаженных
судорогой губах. Солнце еще только встает, щекоча веки своими лучами.
Поняв, что спал опять недолго, что лишился и предрассветного спокойного
сна, он взвыл от бессильной злобы, согнулся в три погибели и начал биться
головой о землю. Он долго катался по земле, изрыгая пену, рыча и кусая свой
красный плащ, а солнце тем временем подымалось над горами в бескрайнем небе.
Помятый и разбитый, он спустился с горы, ведя за собой коня.
Остановился уже в долине, у источника. Светлая, толщиной с руку, струя воды
падала на выдолбленный сосновый ствол. Выплескиваясь, она щедро увлажняла
землю, сверкала в лужицах и болотцах, над которыми в ярком свете утра
порхали бабочки и густой вуалью вились рои мошкары.
Конь долго пил, переступая копытами в луже и вздрагивая крупом и
боками. Мустафа присел на край ствола, присмиревший и успокоенный свежим
дыханием воды и утренним воздухом, ласкавшим лицо. Он посмотрел на свое
отражение в воде, увидел черное как уголь лицо с запавшими тенями и вокруг
головы плотный рой танцующих, пронизанных солнцем мошек, как легкий,
колеблющийся ореол. Он невольно поднял руку, и в воде отразились скрюченные
пальцы, погрузившиеся в жидкий, трепещущий блеск, но рука не почувствовала
ничего - так крохотны и невесомы были тельца мошкары, пронизанные солнцем.
Конь прянул, он тоже вздрогнул: рой взвился и рассеялся, и ореол разбился.
До полудня Мустафа ехал словно во сне, странно спокойный. Он собирался
и ночью продолжить путь к Сараеву, но по дороге, на постоялом дворе у Омера,
его задержал Абдуселам-бег из Чатича, известный болтун и хвастунишка, с
редкой бородкой и голубыми глазами. Других гостей на постоялом дворе не
было. Абдуселам-бег на все лады уговаривал его заночевать у Омера,