"Иво Андрич. Мустафа Мадьяр" - читать интересную книгу автора

почудилось, что от каждой коряги исходит особый, ей одной свойственный
голос, шепот, зов или песня; тихие, еле слышные голоса перемежались и
переплетались с тенями. Потом все звуки поглотило щелканье плети, которой он
стегал коня. Но только он переставал стегать, снова роились, накатывали
волной голоса. Желая заставить их замолчать, он и сам закричал:
- А-а-а-а!
Но тогда лес ответил ему со всех сторон - из каждого дупла, с каждого
ствола и листа донеслись громкие, обрушившиеся на него голоса:
- A-o-o-o!
Он напрягался, кричал изо всех сил, хотя у него уже сжималось горло и
не хватало дыхания, но бесчисленные, неодолимые голоса перекрывали его крик,
а деревья и кусты угрожающе топорщились. Он мчался, не чувствуя под собой
коня. Волосы у него вставали дыбом. Захлебываясь, он кричал не замолкая,
пока не выехал на равнину, где голоса постепенно утихли и смолкли.
Рассвет застал его в Горице, близ Сараева. Он остановился среди
сливовых садов. Конь каждую минуту спотыкался, ноги у него были сбиты в
кровь, бока ввалились. Небо светилось розовым светом, пронизывавшим тонкие
облака. Над городом, в котловине, лежал низкий туман, из которого, как мачты
затонувших кораблей, торчали минареты.
Он провел рукой по влажному лицу. Попытался разогнать пляшущие черные
круги перед глазами, мешавшие ему видеть и сияние дня, и город внизу. Он тер
виски, вертел головой, но черные круги перемещались вместе с его взглядом, и
все расплывалось, мрачнело, дрожало. Оглушала тишина, а в ней слышалось, как
непрерывно шумит и бьется в жилах на шее кровь. Он не мог понять, где
находится, не мог вспомнить, какой сегодня день. Подумал было о Сараеве, но
в голову лезли и путались кавказские города со своими минаретами. Временами
он совсем ничего не видел.
С трудом выбравшись из лабиринта садов и заборов, Мустафа въехал на
улицы города и остановил коня у кофейни, где на просторной зеленой лужайке
рядом с кладбищем и источником уже сидели, прихлебывая кофе, турки. Он слез
с коня и подошел к ним. Грязный, в измятой одежде, он неуверенно ступал
через тьму, застилавшую ему глаза. На мгновенье он увидел лица, окружавшие
его, но они тут же исчезли, потом показались снова - опрокинутые,
раздвоившиеся. Сел. Сквозь шум крови в ушах Мустафа прислушивался к
разговорам, с трудом улавливая связь между отдельными словами. Говорили о
гонениях, учиненных наместником султана Лутфи-бегом.
После многочисленных и затяжных войн и в самом Сараеве, и по всей
Боснии развелось множество пьяниц и бродяг, участились убийства, грабежи и
всякие насилия. Когда султану надоели жалобы, он послал в Сараево своего
наместника, наделив его специальными полномочиями. Этот высокий, бледный, с
тонкими обвисшими усами человек, проходивший по улицам с видом отшельника,
ссутулясь и не глядя по сторонам, был неумолим, жесток и скор на расправу.
Никто не помнил такой беспощадной жестокости. Всех попавшихся в пьяном виде,
или слоняющихся без дела, или тех, на кого донесли как на грабителей или
убийц, Лутфи-бег швырял в Жуту Табию,* крепость, где палачи-анатолийцы
душили жесткими шнурами всех подряд, без суда и следствия. Случалось, что за
одну ночь душили по шестьдесят преступников. Райя ликовала. Турки начали
роптать на чрезмерную строгость Лутфи-бега. Тогда он приказал схватить двух
торговцев, которые публично осуждали его, и они были задушены прежде, чем
кто-либо успел за них заступиться.