"Алексей Андреев. И еще чего-нибудь." - читать интересную книгу автора

электричке, когда я уже переставал ждать. И уезжала рано утром - на
работу, либо посередине дня, если это был ее выходной. Иногда она
просто говорила на том конце провода: "Сегодня я работаю, а завтра
тоже не получится - мы с Сашей собирались...". Усталая и вечно
недосыпающая, она хотела успеть всюду, не ругаться ни с кем; и я при
этом был человеком, который все равно скоро уезжает, который однажды
уже уехал, сказав: "Ты же понимаешь..." У нее начался отпуск, который
тоже никак не был связан со мной: неделю она собиралась провести у
бабушки, потом еще неделю - в походе на байдарках. За пару дней до ее
отъезда мы поругались. Это была одна из тех ненужных коротких встреч,
которая не принесла ничего, кроме раздражения. Я позвонил только через
два дня - она собиралась на поезд, и добраться до центра за сорок
минут я уже не смог бы. Ей действительно нужно было отдохнуть, да и у
меня оставалось всего две недели, а я еще не видел многих знакомых и
не был во многих местах, которые нужно было обязательно посетить за
время этого короткого отпуска. Деньги тоже кончались, и я уже
подумывал о том, что слишком много отложил на билет и что можно
потратить еще чуть-чуть.

Между бабушкой и байдарками у нее был день, и это был день нашей
последней встречи. Ее встречали на Московском, шел проливной дождь.
Два часа, которые я провел у нее дома, были наполнены типичными в
таких случаях банальностями. Ее торопили (она уходила в поход в этот
же вечер), кто-то звонил, и она отвечала ему удивительно ласковым
голосом. Я пил чай и говорил гадости. Было также несколько совсем не
банальных моментов, которые, наоборот, были настолько наполнены
содержанием, что их невозможно просто так описать здесь: в них можно
было только принимать участие, и я это участие принял, но теперь даже
и не могу с точностью сказать - а было ли там тогда что-то такое, или
я просто выдумал это сейчас, сидя на берегу реки Мононгахелы и глядя
на фонари набережной, которые, со своими длинными отражениями в воде,
очень похожи на свечки в Софийском соборе Новгородского кремля...

Чем нежнее ведут себя люди при расставании, тем тяжелее им
расставаться. C другой стороны, когда один из них это понимает и
начинает намеренно вести себя грубее - второму становится еще тяжелей.
А если это понимают оба... Чем-то средним между эскимосским поцелуем и
поцелуем слонов мы закончили-таки наше затянувшееся прощание в
подъезде, и я вышел на улицу, чувствуя спокойную, почти незаметную
грусть. И вместе с тем - облегчение. Я снова был - эх, еще одна
красивая банальность, это нужно не говорить, а чувствовать - никому не
нужным и свободным. А может быть, свободным и никому не нужным. Что-то
там в математике не меняется от перестановки слагаемых, хотя и
выглядит по-другому. А что-то меняется, хотя выглядит также. Я сунул
руку в карман за сигаретами - кроме сигарет и чьей-то зажигалки, в
кармане оказалась еще коробочка из-под духов, в которой лежал
маленький стеклянный слон. Зеленый. Я хотел вынуть его и посмотреть,
но вместо этого вынул сигарету и закурил, а слоника в коробке
переложил из кармана в сумку, чтобы он не поломался.