"Алексей Андреев. Охота на крыс ("Перевал странников" #2)" - читать интересную книгу автора

разлетелись они, и тут тоже не обошлось без вражьей волшбы.
Всем своим чутьем, всем ратным опытом чуял сотник ведьмачьей дружины
хитрую засаду. И тихо загорелся в ночи круг, огонь глиняных плошек хранил
чародея из Черного Леса. И замерла степь, угомонился ночной ветер, внимая
волшбе ведьмака.
Выверенным, точным движением Бронеслав достал из вещевого мешка
замотанный в тонкую кожу кинжал и рассек вену на сгибе локтя правой руки.
Рассек и вонзил в землю окровавленный кинжал, увенчав его черепом ворона с
сапфиром на месте левого глаза. Смотрел на мир кусок кости синевой камня и
бельмом глины в левой глазнице. Стонала от боли земля, и черная кровь
земли, выступив из ее раны, смешалась с кровью ведьмака в вечном обряде
побратимства. Не было ни огнива, ни угля в ладонях Бронеслава, но ярко
полыхнула щепа, еще вечером бывшая древками стрел.
Не зря горели древки пяти преломленных стрел. Не зря наливался синим
огнем сапфир в глазнице вороньего черепа на воткнутом в землю кинжале. В
тени от перекрестья лезвия и гарды горел чародейский огонь, и пламя
костерка начинало наливаться силой, становясь синим. Медленно стекала кровь
из рассеченной вены, до краев заполняя чашу с черным и вязким элем.
Лишь когда наполнилась она до края, залил элем и кровью Бронеслав
колдовской огонь своего костерка. Залил, а потом перехватил кожаным шнуром
рассеченную кинжалом вену. Порыв ледяного ветра пронесся вокруг него, но
ведьмак сидел неподвижно, неподвластный всем ветрам на свете, и так же
неподвижно горело пламя глиняных светильников.
С гневным шипением синее пламя обратило в пар эль и кровь. Облако пара
окутало череп, и миг спустя иссиня-черный ворон крепко вцепился когтями в
рукоять кинжала. Беззвучно зашевелились губы Бронеслава, ворон так же
беззвучно ответил. Беззвучно, но все поняли, что птица ответила. Птица?
Нет, внешне ворон выглядел вполне обычно, если не считать
ослепительного света из левого глаза. Но от одного его присутствия оторопь
взяла даже невозмутимого Урука. Орк не отводил от него взгляда, и, когда с
громким криком, больше всего напоминавшим боевой клич, ворон взмыл в небо,
Урук ответил радостным рыком. Рык хищной орды, гнев и радость боя была в
этом кличе орка, взметнувшего над головой вороненый ятаган.
И ворон ответил. Вновь раздался с небес его крик, и степь испуганно
замерла в страхе от лютого торжества. Ворон свечой взмыл вверх, описал круг
вокруг походного лагеря и скрылся во мраке ночного неба. Ледяной ветер,
пахнущий морем и снегом, на миг замер, чтобы, мгновение спустя, принести
громовые раскаты грозы, мчащейся с севера. Не прошло и минуты, как на
ночной лагерь обрушился черный дождь.
Рогволд замер. Рус не впервые наблюдал, как ведьмак наводит чары. Но
теперь сыну старосты было немного не по себе. Да и в подземельях
некромантов приходилось видеть и не такое, одна битва Матери Ведьм с
некромантами чего стоила. Но там, в подземельях, все было немного
по-другому. Конечно, и Винт, и Карим-Те использовали свое волшебство, но
иначе, совсем иначе.
И нганга, и Винт не были для Рогволда земляками. Пусть даже и русом по
рождению был Ратибор, по прозвищу Винт. Но ашурские обычаи впитались в
ловкача намертво, став кожей и плотью. Для Рогволда не было разницы, откуда
его спутник, дравшийся с ним спина к спине и не дрогнувший перед лицом
опасности. И Карим-Те, и Винт стали его друзьями, но друзьями из другого