"Алекси Андреев. Целые сутки кошмара (Перевод Наталии Дюлгеровой) " - читать интересную книгу автора

пять загибаются вовнутрь, к себе!" А сын и дочь смотрят на него в ужасе:
вместо головы у отца на плечах торчит огромная рука, разжимающая и сжимающая
пальцы в кулак - к себе, к себе...
...Вот Костадин почему-то оказывается в психиатрической больнице. Его
встречают два санитара-великана и протягивают какую-то робу. "Что это?" -
спрашивает он.
"Смирительная рубашка", - отвечают ему.
"Но я не ношу готовой одежды!"
Великаны насмешливо переглядываются и принимаются напяливать на него
робу.
"Вы за это ответите! - сопротивляется он. - Да вы знаете, кто я? Я зам.
начальника Такев!"
Утром Костадин проснулся подавленным, оглушенным. Что за чертовщина! А
может, это не сон и он уже умер? Нет, живой. Такев ощупал себя, тепло
разливалось по всему телу. Потянувшись, Такев чуть было не свалил термос с
ночной тумбочки. Это жена, прежде чем уйти на работу, сварила ему кофе и
поджарила гренки. Не переставая размышлять,
Костадин сел завтракать. Может, не ходить сегодня на работу, позвонить,
что нездоровится. Или сначала сходить к врачу, хотя, впрочем, этим утром
таинственный мучитель не давал о себе знать. Нет, надо сначала побриться, а
уж потом решать, что делать. Такев встал, натянул брюки, сунул в правое ухо
улитку слухового аппарата и снова потянулся.
- Хватит валандаться, - внезапно зазвучал в нем противный голос, - и
без того опоздал на работу! Где же...
Такев схватился за голову, потер глаза, подергал себя за волосы. Улитка
выпала из уха и повисла на проводке. Машинально вставив ее в ухо, он тут же
услыхал голос:
- Где же личный пример, о котором ты так любишь говорить?
Такева пронзила страшная мысль.
- Ах, негодяй! - закричал он.
Через минуту Такев уже несся по бульвару. Задыхающийся, небритый, в
пижаме под плащом, ворвался он в мастерскую.
- Ах, это вы, - любезно встретил его мастер. -Знаете, вчера я второпях
нечаянно спутал аппараты. Прошу прощения.
- Как это? - сердито спросил Такев.
- У меня был точно такой, как ваш, но только экспериментальный. Внося
некоторые коррекции в схему, я пытаюсь приспособить его для усиления голоса
человеческой совести. Понимаете, встречаются люди, у которых он совсем
заглох, другие же просто не желают к нему прислушиваться...
- Послушайте! В нашем обществе эксперименты на людях абсолютно
запрещены!
- Извините, но ведь в вашем случае об эксперименте не может быть и
речи! - улыбнулся мастер. - Ставлю тысячу против одного, что вы честный и
почтенный человек.
Такев смягчился, пробормотал что-то вроде "да-да, конечно", взял свой
аппарат и вышел.
А весна уже вступила в свои права. Благоухали цветы, пели птицы, ярко
зеленела трава. Особенно на холме, у стен запустелого монастыря...