"Леонид Андреев. Так было" - читать интересную книгу автора

брачного торжества.
Но - чу! Слышен топот. Идут. Словно десятки гигантских барабанов
отбивают густую тревожную дробь. Трам-трам-трам. Идут предместья.
Трам-трам-трам. Идут защищать свободу! Рам-рам-рам. Горе изменникам.
Трам-трам-трам. Горе предателям!
- Народ просит разрешения пройти перед собранием.
Но разве можно удержать падающую лавину? Кто осмелится сказать
землетрясению: досюда земля твоя, а дальше не трогай!
Распахиваются двери: вот они, предместья! Землистые лица. Обнаженные
груди. Бесконечная фантастика разноцветного тряпья, заменяющего одежду.
Восторг порывистых, несдержанных движений. Зловещая стройность беспорядка;
марширующий хаос. Трам-трам-трам. Глаза, горящие огнем. Пики, косы,
трезубцы. Колья из ограды. Мужчины, женщины и дети. Трам-трам-трам.
- Да здравствуют представители народа! Да здравствует свобода! Смерть
изменникам!
Депутаты улыбаются, хмурятся, приветливо кланяются. Голова кружится от
этого пестрого бесконечного движения: как будто стремительная река пробегает
в пещере. Все лица становятся похожи на одно; все крики сливаются в один
сплошной однообразный гул; топот ног делается похож на стук дождя по крыше
усыпляющий, парализующий волю, внедряющийся в сознание. Гигантская крыша,
гигантские капли.
- Там-там-там.
Идут час, идут два и три. По-видимому, уже наступила ночь. Чадят
багрово-красные огни. Оба отверстия - и то, откуда народ вливается, и то,
куда он пропадает, - черны, как две раскрытые пасти: словно черная,
отливающая медью и железом лента продергивается из одной в другую.
Утомленные глаза рисуют миражи. То бесконечный ремень; то огромный,
распухший, волосатый червяк; тем, кто сидит над дверью, кажется, что они на
мосту и они начинают плыть. Минутами ясное и необыкновенное живое сознание:
так это народ! И гордость, и чувство силы, и жажда великой, еще невиданной
свободы. Свободный народ - какое счастье!
- Трам-трам-трам.
Уже восемь часов идут они, и еще не видно конца. С обеих сторон - и с
той, откуда народ является, и с той, куда он пропадает, - гремит
революционная песня. Слова едва слышны; отчетливо выделяются только
музыкальные такты, падения и подъемы, мгновенная тишина и грозные взрывы. К
оружию, граждане! Сбирайтесь в батальоны! Идем - идем!
Идут.
Голосования не нужно. Еще раз спасена свобода.

VI

Настал великий день суда над королем. Таинственная власть, древняя, как
мир, должна дать ответ народу, который она порабощала тысячи лет, миру,
который она позорила, как торжествующая бессмыслица. Лишенная шутовских
погремушек и золоченого трона, лишенная громких титулов и всех этих странных
символов власти - обнаженная, предстанет она перед народом и даст ясный
ответ: почему она была властью, что дало ей силу и право повелевать
миллионами в лице одного, безнаказанно творить зло и насилие, лишать
свободы, причинять смерть и поранения? Двадцатый осужден заранее совестью