"Ирина Андронати. Перевертыш " - читать интересную книгу автора

скорбящих падали крупные капли вязкой жидкости, оставляя белесые пятна и
потеки.
Лошадь, переступавшая у той стены, за которой прятались Молдер и
Скалли, нервно заржала. Трое или четверо "гробовщиков" оглянулись на шум.
Агенты невольно отпрянули назад. Хотя они понимали, что их невозможно
разглядеть, неприятный холодок обжег обоих, ибо "родственники" смотрели
словно сквозь стену.
Призрак снова приник к щели. Странный обряд продолжался. Некоторые
продолжали оглядываться, но нарушения в ходе процедуры были, вероятно,
категорически запрещены. Если сначала толпа в черных пальто, как единый
гудящий организм, втянулась в зияющий вход большого погреба, то теперь
примерно половина этих психов разом развернулась и двинулась в обратном
направлении. Остальные бесследно исчезли в створе погреба. Через минуту в
помещении никого не осталось.
Эндрю почувствовал ее присутствие еще тогда, когда закрывали врата
храма. Но сделать ничего не мог. Хорошо хотя бы то, что на сегодняшней
церемонии ему отвели место провожающего к порогу и его обязанности занимали
не так много времени. Не будь он все еще наказан, он по праву стоял бы среди
тех, кто должен был укутать тело брата Аарона в символические погребальные
пелены для ухода за грань мира.
Кроме неотбытого наказания была и другая причина: прикосновение к
обнаженному телу - пусть даже сквозь изолирующий слой глины - по-прежнему
могло вызвать неконтролируемое превращение.
Нарушать церемонию категорически запрещалось. Ее ход оставался
неизменным уже более сотни лет. Положенные сорок стихов. Скорбный путь к
порогу - провожающие должны двигаться шаг в шаг, плечо к плечу. Передача
печальной ноши. И - прочь, не оглядываясь, быстро, но не сбиваясь с общего
ритма, ибо оглядывающиеся, усомнившиеся или забывшие о ближнем недостойны
любви Всевышнего.
Их группе полагалось слиться в совместной молитве при свете звезд, но
на околице Эндрю, ни к кому конкретно не обращаясь, громко сказал: "Я
должен!" - и зашагал обратно. Оставшиеся никак не реагировали. Ни один из
них не чувствовал в себе зова долга и не стал бы потому поступать иначе,
нежели предписано. Конечно, брат Эндрю мог и солгать. Но в этом случае ему
предстояло ответить перед главой общины. А не перед рядовыми членами,
которым и ход к алтарю успокоения был заказан.
Эндрю инстинктивно пошел широким зигзагом - чтобы проще было засечь
источник запаха. Маленький человеческий нос - не слишком хороший прибор для
определения направления. Она находилась где-то рядом с храмом. Это было
плохо, но не слишком: находясь на земле, ничего запретного она видеть не
могла. Хуже было другое. Ее спутника Эндрю не учуял. А разговаривать с
женщиной хотел только наедине. Он знал, что это опасно, но... У него было
наготове полдесятка разумных объяснений, зачем нужен этот разговор
наедине, - и все они были ложью. Правда и разум редко уживаются вместе, а
сейчас правда укладывалась в три слова: он так хотел.
Молодой человек замотал головой и приостановился. Несколько раз глубоко
вздохнул. Не помогало. И тогда он обратился к испытанному средству: стал
вполголоса рассказывать самому себе притчу собственного же сочинения:
"Жили некогда два мальчика. Их все любили, ибо они были младше своих
соплеменников и появились на свет ради великой цели - познания, и пришли на