"Артем Анфиногенов. А внизу была земля (про войну)" - читать интересную книгу автора

он лежал с парашютом в головах. Тишина, прохлада, говор... опасность,
видимо, рассеялась. С тем же благодарным чувством, какое испытал он к
подобравшим его людям, вспомнил Комлев далекий день, когда с ребяческой
решимостью - такой смешной, такой наивной и такой серьезной - выбрал, взял
он себе в пример земляка-волжанина, ничуть не смущаясь его великой славы...
Чкалов!.. Но подобрали-то на дороге Комлева-летчика...
Кто-то взобрался в кузов. "Как лейтенант за железку уцепился", -
услышал Комлев. "Кольцо это, - объяснил другой. - Вытяжное кольцо парашюта.
У них закон: после прыжка кольцо не терять. Привезти на землю. Иначе позор".
- "Пусть его держит... А парашютик - нам", - ловким сильным движением
парашют был выхвачен, летчик брякнулся головой о дощатое днище кузова.
"Куда?!" - закричал он, отбрасывая зажатой в правой руке вытяжное кольцо и
хватаясь за пистолет.
Пистолета на ремне не было. Пистолет оборвался вместе с кобурой, когда
раскрылся парашют. "Я летчик!" - кричал он, распластанный, пригвожденный к
кузову болью. Собрав все силы, приподнялся, пытаясь кого-то схватить... и
рухнул на спину, и разревелся от бессилия и боли...
Своих он повстречал в Каховке.
Как выразился полковой командир, "батя", бывший конармеец, Комлева
"спешили", - за отсутствием в полку исправной боевой техники, а следом, по
той же в основном причине, откомандировали в Крым, в разведывательную
эскадрилью.
"Да вам на Берлин летать, на спецзадания! - польстили Комлеву в
эскадрилье, знакомясь с его боевой аттестацией. - А не дроф в степи
гонять..."
После разорения и пожарищ, полыхавших от Сана до Днепра, эскадрилья
разведчиков действительно выглядела тихой заводью: подъем в семь утра,
питание в столовой, вечерняя поверка...
Он принял бы их шутливое почтение, если бы не зарубка, появившаяся
после Ятрани в его характеристике: "Проявил непонимание момента".
Короче, летать ему в эскадрилье было отказано.
Не на чем. Свои толпятся в очередь, как на бирже.
"Пешим - по-летному" - пожалуйста. Сколько угодно.
Украшение гардероба лейтенанта - выпускной кожаный реглан.
По части обмундировки Комлеву везло с первой курсантской гимнастерки:
надел, перехватил ремнем, разогнал складки - какие сомнения, летчик. Как
будто скроена гимнастерка на заказ! А получал в каптерке. Ворот с голубыми
петличками, освеженный двухмиллиметровой ниткой подворотничка, был поставлен
старшиной в пример. Шинелка серая, курсантская, а на нем - игрушка: пола
лежит, спина как литая. И с техникой ему везло. Из боевых машин, имевших
тонкие различия в сериях, ему досталась в полку не приземистая, тяжеловатая,
а "щука" - летучий, легкий на руку бомбардировщик СБ...
Реглан у Комлева не черный, как у других, а черепичного отлива. На весь
выпуск таких пришлось, может быть, с десяток.
В Крыму его Комлев сбросил. Сложил, упрятал подальше.
С подъема облачался в слинявший комбинезон, подбитый безрукавкой -
"самурайкой" ("самурайку" он по-своему перекроил, надставил, опустив мех на
поясницу), строго, глухо, до верхней пуговки застегивался - педант, такое он
взял себе правило. Так себя приструнивал. Осенние ночные ветры уже студили
степь, к полудню ветер стихал, воздух теплел, смягчался, продлевая лето. Он,