"Ирина Анненкова. Медные колокола " - читать интересную книгу автора

где сдала мальчика с рук на руки Варёме. А меньше, чем через час, до скрипа
отмытый и переодетый во всё чистое парнишка уже уплетал наваристую уху, а
растроганный домовик подсовывал ему под локоть толстые куски румяной
кулебяки.
Согретый и наевшийся Ванята стал засыпать прямо за столом, и я, отложив
на завтра все разговоры, повела его во вторую комнатку избушки. Там в углу,
на широкой лавке, мальчика уже ждали приготовленный Микешей тюфячок,
прикрытый чистым полотном, пухлая подушка с вышитым на ней петухом и
стеганое пестрое одеяло. Сонный Ванька ещё попытался встряхнуться - его
заинтересовал высокий темный шкаф, стоящий в простенке между окном и моей
кроватью и битком набитый книгами - бабушкиным наследством. Но глаза юного
любителя чтения отчаянно слипались, и он решил поверить мне на слово, что за
ночь книжки никуда не денутся, а будут ждать его на том же самом месте.
Совсем поздно вечером ко мне в спальню прокрался замерзший и отсыревший
Стёпка, и мы с ним долго ругались шепотом, а потом самозабвенно мирились,
пока, наконец, раскаявшийся и успокоившийся кот не заснул, уткнувшись носом
мне в бок.
Так я их и оставила утром - сладко сопящего в углу Ванятку и
разлегшегося на моей кровати Степана.
Ночью хорошо подморозило, и мы с Тинкой аккуратно пробирались по лесной
тропинке, боясь сойти с нее и попасть на наст, которым лошадь запросто может
не просто поранить, а искалечить ноги. Местами мохнатая кобылка
оскальзывалась, и мне было слышно, как она поругивается себе под нос.
- Тинка, чувствуешь, как весной пахнет? - мечтательно спросила я.
- Я чувствую, что скоро без ног останусь, - ворчливо ответила лошадь,
косясь на меня и нервно помахивая хвостом. - Вот куда тебя понесло ни свет
ни заря? Подождать надо было часика три, тропочки и подтаяли бы!
- Тин, не брюзжи, - примирительно похлопала ее по шее я. - Дедушка
лесной нам вчера что велел? А? Помнишь? Правильно, поторопиться. Мы обещали?
Обещали. Будем ждать, пока снег в лесу вовсе не растает?
- Да уж ладно, не будем, всё понятно, - беззлобно фыркнула смирная
Тинка.
Тропинка вильнула влево, огибая заснеженный овражек, потом деревья
расступились, и мы, к обоюдному облегчению, выехали из леса. Лошадка моя
повеселела и, уже не боясь поскользнуться или оступиться в глубокий,
покрытый смерзшейся за ночь коркой снег, бодро зарысила по подсохшей за
последние погожие дни дорожке.
Путь в Мутные Броды пролегал через поле, ежегодно засеваемое льном,
просом, гречей и люцерной. Сперва мы довольно долго поднимались на широкий
пологий холм, затем дорога устремилась вниз, заворачивая к речке Медведице,
богатой омутами, водоворотами и рыбой, чтобы потом виться вдоль ее берега до
самого села.
Подул сырой промозглый ветер. Вообще, в чистом поле было гораздо
холоднее, чем в лесу. Это попозже, когда солнышко взберется повыше на
небесную горку и начнет не на шутку пригревать, тут станет по-весеннему
тепло, и жалкие остатки снега в низинках исчезнут, а набухшие почки лозин,
может быть, наконец-то обернутся крошечными молодыми листочками. А пока я
поплотнее завернулась в меховой кожух, да натянула поглубже дубленую
шапочку.
- Эй, добрый молодец, далеко ль путь держишь? - вдруг раздался совсем