"Ирина Анненкова. Медные колокола " - читать интересную книгу автора

Не успели мы въехать за высокие ворота на просторный двор, как из трубы
небольшой баньки, стоявшей слегка на отшибе, густо повалил плотный серый
дым, и на ее крылечке запрыгало и закланялось небольшое существо, босоногое,
от макушки и по самые колени заросшее черными длинными волосами и донельзя
востроносое.
- Ну, матушка, ну, Полелюшка, - загудело оно густым голосом, -
заждались мы тебя, с вечера баню топим, давай-ка скорее сюда!
- Дай ты ей хоть кусок в рот положить, неугомонный! - заскрипел кто-то
от двери небольшой приземистой избы. - Не слушай его, матушка, пройди в
горницу, всё в печи горячее, всё с пылу-жару, всё тебя ждет!
- Спасибо, мои хорошие, - моя Баба Яга устало выбралась из саней. - А я
не одна, девчушку вот в лесу нашла, сиротку. Тинка, подвези-ка нас прямо к
баньке, боюсь, не дойдет она.
- Правильно, прежде чем есть, надо помыть. Чистое вкуснее и полезнее, -
прошептала я. Полеля захохотала.
- Варёма, Микеша, Тинка, слыхали? Ну, девочка, раз остришь - жить
будешь!
Я проболела седмицы три. Бабушка Полеля поила меня пахучими зельями,
теплым козьим молоком, обкладывала грудь корочками свежего черного хлеба. По
нескольку раз в день она подсаживалась ко мне, велела перевернуться на живот
и плотно прижимала свои жесткие ладони к моим худым ребрам. Горячие руки
жгли спину, я ерзала на лавке, а ведунья глухо бормотала, по каплям вливая в
меня свою силу.
Когда мне было разрешено понемногу вставать, банник Варёма принялся
через день жарко топить свою сложенную из круглых речных камней печь, и мы с
бабушкой отправлялись в низенькую баньку, где я подолгу лежала, обложенная
душистыми вениками и дышала целебным паром. Лохматый Варёма возился с
печкой, гремел дровишками, вздыхал, косясь на мои тощие бока. Жалел.
Кроме Варёмы и домового Микеши, маленького хозяйственного старичка с
пушистыми лапками и круглыми мохнатыми ушками, у старой ведуньи жил дворовой
Випоня, целыми днями хозяйственно скакавший по двору на своих птичьих
ножках, да нелюдимый амбарник, он же по совместительству овинник Бочун. В
деревнях про домашнюю нечисть, особенно про банников и дворовых,
рассказывали страшные сказки, пугали ими детей, и вначале я привычно их
побаивалась. Но домочадцы старой колдуньи были жалостливы и дружелюбны,
обожали свою хозяйку и искренне сочувствовали мне. Особенно старался
старенький Микеша, явно поставив перед собой цель откормить меня до
радующего глаз состояния призовой ярмарочной свиньи.
И вот уже восьмой год я живу в маленькой избушке, спрятавшейся в лесной
чаще за глухим частоколом. В нашем Черном Лесу мне знакомо каждое болотце,
каждый черничник, каждый муравейник. Я знаю, где растет какая травка, как
чувствуют себя старые дубы у восточной опушки и что новенького в лисьем
семействе, живущем у ручья Каменца. С закрытыми глазами я легко могу набрать
молодых боровичков для супа или крепких мухоморов для зелья. Мне удалось
подружиться с нашим лешим, снискать расположение полевых духов, а суровый с
чужаками водяной не только не запрещает мне болтать и смеяться с русалками,
сплетницами и хохотушками, но и сам частенько бывает не прочь поваляться на
отмели и обсудить со мной последние новости.
Но колдовать я по-настоящему так и не умею.
Конечно, бабушка Полеля постаралась меня научить всему тому, что знала