"Андрей Анисимов. Казино "DOG-GROUND"" - читать интересную книгу автора

Пора поздороваться с Тимирязевым. Швы от бомбежки еще заметны. Из
бесед отца с маминым дедушкой я знал, что раньше Никитский бульвар
начинался четырехэтажным домом красного кирпича. В один из последних
налетов немецкой авиации в дом угодила бомба. От взрывной волны в соседних
зданиях вылетели стекла. Осколок бомбы разрушил памятник.
Сам дом обвалился и сгорел. Потом, после победы, еще долго торчали
остатки стен с пустыми глазницами окон. Однажды ребятишки обнаружили в
полузасыпанных подвалах десять трупов. Развалины оцепила милиция. Бандиты,
которых после войны в Москве обитало великое множество, складывали туда
тела своих жертв. После этого случая дом сровняли с землей.
Я перешел улицу Герцена. Вот и начало Никитского бульвара. На месте
разрушенного дома теперь гуляют мамаши с колясками. Сегодня первый день
припекает солнце. В Москве дают весну. С крыши кинотеатра "Повторный"
сбрасывают сосульки. Пенсионеры на скамейках подкармливают голубей. Шустрые
московские воробьи успевают стащить крошку прямо из-под носа драчливого и
жадного сизаря. Никогда не понимал, как эта тупая и драчливая птица могла
стать у нас символом мира. Там, в Палестине, библейская горлица стройна и
женственна. По-моему, нашего европейского сизаря в символ мира превратил
испанский француз Пикассо. Я всегда веселился, когда читал, как Пикассо
вступал в партию коммунистов, потом обижался и выходил... И так много раз.
Зачем все это художнику...
Я посмотрел на часы на Никитской площади. Часы стояли. На моих стрелки
показывали час дня. Есть время прогуляться по старому Арбату. Я миновал
Никитский бульвар, перешел по подземному переходу под Калининским
проспектом и вышел к ресторану "Прага". Папа рассказывал, как любил в
детстве ходить на первый этаж кафе "Прага". Это было первое в Москве
кафе-"стоячка" с самообслуживанием. Чтобы получить особые по вкусу пражские
сосиски с тушеной капустой, требовалось выстоять длинную очередь.
От ресторана "Прага" начинался старый Арбат.
Покойный мамин дедушка восхищался чистотой и отменной дисциплиной
старого Арбата прежних времен. На каждом перекрестке дежурил постовой в
белых перчатках с милицейской палочкой в руках. Пешеходы переходили улицу
только по переходам. По этой улице сам Сталин в автомобиле ЗИС-110 часто
ездил из Кремля на ближнюю дачу в Кунцево. Этот факт придавал улице
священную торжественность с долей мистического страха. Теперь Арбат
превратился в ярмарку живописи и постсоветского лубка. Topговали матрешками
с лицом Ельцина, Горбачева и других новых политиков. По стенам домов
художника расставляли холсты, предлагая меню на любой вкус. От полотен "под
голландцев" до сублематических абстрактных шарад. Старенький Арбат я жалел.
Грубо подкрашенные фасады и бездарные бетонные ящики-вазы для цветов и
елок отдавали бутафорщиной. Арбат со своими псевдостаринными фонарями
походил на продажную девку не первой свежести. Два жлоба снимались в
обнимку с президентом. В качестве партнера для интимного снимка, кроме
лидера государства, фотограф предлагал огромную страшную обезьяну.
Автомобильное движение по улице прикрыли. По старому Арбату гулял народ...
Я забрел под колонны Вахтанговского театра и вспомнил свое первое
свидание с Галей. Галя, родом из Липецка, училась в "Щуке" и жила в
общежитии.
Девушке очень хотелось выйти замуж и перебраться из общежития ко мне в
Дом полярников. Через три месяца нашего романа Галя заразила меня