"Лайза Аппиньянези. Память и желание, Книга 1 " - читать интересную книгу автора

- Почему мама меня ударила? Я же сказала, что не брала кольцо.
Жакоб лишь пожал плечами - он не знал, как ответить на этот вопрос, не
поставив под сомнение авторитет матери.
- Просто у нее плохое настроение, - наконец пробормотал он. - Знаешь
что, давай-ка лучше умоемся и пойдем куда-нибудь в кафе перекусить. А потом
вернемся и устроим тебе настоящий праздник. Мама больше не будет на тебя
сердиться.
Жакоб старался говорить жизнерадостно, но это не очень у него
получалось.
- Ты правда так думаешь? - просияла Катрин.
Он кивнул.
Парижские улицы, по которым отец и его маленькая дочь шагали,
направляясь в соседнее кафе, были угрюмы и печальны - точь-в-точь как мысли
Жакоба. Послевоенные трудности наложили свою печать на город. Если не
считать роскошных особняков шестнадцатого округа, повсюду царили нищета и
убожество. Витрины магазинов поражали скудостью ассортимента, вывески и
фасады кафе и ресторанчиков обветшали и облупились. Но самое тягостное
впечатление производили унылые лица парижан. После окончания войны людьми
овладела какая-то странная горечь. Когда миновала эйфория освобождения,
когда германские войска наконец покинули оккупированный город, ликование
продолжалось недолго - люди отдались чувству мести. Начались бесконечные
разбирательства - кто был коллаборационистом, кто честно воевал в
Сопротивлении и так далее. Все смотрели друг на друга с враждебностью и
подозрением; прохожие избегали глядеть друг другу в глаза. Прошло уже
несколько лет, но всеобщая мания подозрительности сохранилась. Жизнь
парижан, и без того наполненная материальными невзгодами, была отравлена
завистью.
Правда, начиная с прошлого года ситуация стала понемногу улучшаться, но
Жакоб все еще чувствовал удушливые волны подозрительности, окутавшей город.
Единственное, что изменилось, - это объект ненависти. Раньше все охотились
на коллаборационистов, теперь врагом номер один стали коммунисты и левые.
Новые веяния казались Жакобу не менее тошнотворными.
Как мало этот город походил на довоенный Париж, с которым у Жардина
было связано столько ярких и дорогих сердцу воспоминаний. Многие из друзей
исчезли: некоторые погибли в концлагерях и в Сопротивлении, другие переехали
в дальние страны. Скоро и Жакобу предстояло покинуть опоганенную Европу.
Даже его мирная профессия стала ареной свирепых столкновений и сведения
мелких счетов. Бушевала настоящая война между психоаналитиками с
классическим медицинским образованием и так называемыми
"экспериментаторами", которых врачебное сословие пыталось изгнать из
медицины. Хоть Жакоб и получил самое что ни на есть классическое
образование, он, вслед за своим учителем Зигмундом Фрейдом, решительно встал
на сторону "экспериментаторов". Теперь все конференции, все медицинские
симпозиумы проходили под знаком непримиримой вражды. Нетерпимость и
раздражительность стали еще одним наследием военной поры. Тем, кто выжил,
приходилось нести на себе бремя вины - вины за то, что они остались в живых.
У психиатров к этому прибавлялось чувство профессиональной ответственности -
за годы оккупации треть пациентов французских психиатрических клиник была
истреблена. Нацисты и их французские пособники решительно пресекали любые
формы непохожести - расовой, религиозной или же связанной с болезнями