"Татьяна Апраксина, А.Н.Оуэн. Назначенье границ " - читать интересную книгу автора

подходило к полудню. Одинокое дерево во дворе не давало тени, и пот
заливал глаза.
- Сьер де Саррет, вас зовет к себе господин граф!
Отца Марк мог бы описать одним словом - яркий. Словно
рождественская ярмарка, словно пожар в осеннем лесу. Высокий,
заставлявший почти всех глядеть на него снизу вверх, статный, со
звучным голосом. Коннетабль... граф де ла Валле, вспомнилось вместе с
небрежным, неодобрительным прикосновением тяжелой руки к затылку.
- Я вами недоволен, сын. Вы до сих пор не знаете счета. - Красивое
лицо отца исказилось гневной гримасой. - Вы мой наследник, и вы будете
знать все, что подобает.
- Простите, господин граф, - поклон.
Цифры - противные путаные крючочки, непонятно, кому и зачем
нужные, но отец сказал, что Марк будет их знать, и - пришлось.
Коннетабля де ла Валле слушались все, и Марк, и трое братьев. Потом
братьев осталось двое, малыша Люка забрала скарлатина.
Двое родных братьев - и без счета двоюродных и троюродных, прочей
дальней родни. Странно, но воспоминания о большой семье не вызвали
радости. Вереница лиц: рыжие, в отца, Жан и Матье, черноволосые кузены
Никола и Жоффре, громкоголосые и требовательные, шипевшие за спиной, а
то и в лицо: "Предатель!". Почему - предатель?..
Между тем, первым воспоминанием о возвращении отца и совсем
близкими, где были младшие братья, располагалась темная полоса. Плотный
забор, и через щели удавалось разглядеть слишком мало.
Далекий южный город, нищее поместье - после орлеанской роскоши.
Королевская опала, скоропостижная смерть отца. Сорок пять - еще не
возраст, отец был силен, но ссылка с лишением титулов и владений
подкосила его. Чем провинилось перед короной семейство коннетабля?
Вместо ответа на вопрос память подсунула совсем другое.
Ожидая приглашения, Марк старался не глядеть в мутное высокое
зеркало в гостиной. Не на что там было смотреть - латаный-перелатаный
суконный колет, штопаная рубаха. Как все дворяне, свои доходы граф де
ла Валле носил на плечах, и каждому делалось ясно, каковы эти доходы -
у актеров, что надевают чужое платье, оно и то побогаче будет. Но почти
все деньги ушли на дорогу из Нарбона, а еще пришлось три недели
добиваться приема. О достойном костюме оставалось лишь помечтать.
Не это было важно, а фразы, с которых предстояло начать. Марка
предупредили, что епископ очень, очень занят, и на сына заговорщика у
него едва ли найдется и пара минут. Время аудиенции приближалось, но
слова так и не сложились.
Они пришли позже, когда холодный усталый взгляд канцлера Аурелии
скользнул по вошедшему в кабинет де ла Валле. Сами.
- Ваше Преосвященство, у меня нет ничего, кроме чести и шпаги, но
я хочу служить вам... потому что знаю, что вы правы.
Епископ Ангулемский склонил голову к плечу, еще раз смерил Марка
взглядом. Тот стоял, чувствуя, как на щеки наползает румянец:
собственная речь показалась слишком уж высокопарной. Впору
пятнадцатилетнему юнцу, а не зрелому мужчине.
- Садитесь, граф, - епископ кивнул на кресло. - Вы меня удивили.
Вы же не питаете иллюзий...