"Соломон Константинович Апт. Томас Манн " - читать интересную книгу автора

Соломон Константинович Апт

Томас Манн

Отец

"Мы, немцы, боимся только бога, а больше ничего не боимся на свете".
Прочитав вслух эти слова из очередной речи Бисмарка, сенатор Томас Иоганн
Генрих Манн вздохнул над газетой и тихо сказал:
- На самом-то деле боимся мы многого.
Он сказал это вскользь, сказал с умиленным сочувствием канцлеру и его
смелому заявлению. Но в комментарии сенатора чуткое ухо сына услышало
затаенную боль.
В 1888 году, когда Бисмарк произнес в рейхстаге эту гордую фразу, отцу
двух будущих знаменитых писателей не было еще и пятидесяти, и на первый
взгляд его положение в родном Любеке не давало поводов для тревоги и
опасений. Он уже четверть века владел унаследованной от деда и отца фирмой
"Иоганн Зигмунд Манн. Торговля зерном, комиссионные и экспедиционные
операции". Он именовался консулом и представлял в Любеке интересы
Нидерландского королевства. Кроме родительского дома, где доживала свой век
его мать, у него был прекрасный дом, построенный им для жены и детей по
собственному вкусу, и газета с речью канцлера читалась вслух, по-видимому, в
одной из удобных комнат этого дома. Он был не просто известным коммерсантом
и уважаемым отцом семейства, а одним из самых известных и уважаемых горожан,
одним из тех, кого называют отцами города.
Ганза - это сложившийся еще в средние века союз купцов, торговавших в
странах Балтийского моря. Старинное германское слово "ганза" и значит
"союз", "общество", "гильдия". Ганзейские города - а Любек чуть ли не с
конца XIII века считался среди них главным - искони были маленькими
самостоятельными государствами. Во времена, о которых сейчас идет речь,
Любек уже входил в состав Германской империи, и местный гарнизон, например,
подчинялся девятому прусскому армейскому корпусу, но в укладе старинного
города все еще сохранялись остатки ганзейской суверенности. Верховная власть
в Любеке принадлежала сенату, которому город и бюргеры приносили присягу на
верность. Сенат назначал судей и государственных служащих, обладал правом
помилования уголовных преступников, контролировал городскую казну. Самым
влиятельным из сенаторов считался тот, кто ведал налогами. А ими ведал
сенатор Томас Иоганн Генрих Манн.
Забот у него было по горло. Он писал деловые письма в Лондон,
Амстердам, Петербург, Копенгаген, заключал контракты с судовладельцами и
купцами, следил за разгрузкой и загрузкой амбаров, названия которых - "Лев",
"Кит", "Орел", "Дуб" - если и не будили воображения потомственного ганзейца,
привыкшего к подобной символике, как будят наше, то все же, наверно, и на
его слух дышали традицией, устоявшимся бытом, неукоснительно и незаметно
напоминая ему, хозяину этих зернохранилищ, об его кровной связи с промыслом
предков. Он заседал и произносил речи в сенате, ездил в гости и принимал
гостей - сливки любекского бюргерства, офицеров, иногородних купцов, а
визитеры, которых господин консул не мог почему-либо принять, оставляли свои
визитные карточки в шкатулке, которую держало огромными лапами чучело
сибирского медведя. Оно стояло на черном цоколе в прихожей прекрасного