"Лидия Львовна Арабей. Во вторую военную зиму (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Позже она научилась разбираться, когда нужно прятаться от самолетов, а
когда нет. Теперь она понимала, что в тот день ее не могло убить или ранить,
бомбили центр города, а они жили на окраине, но тогда было очень страшно.
Когда после бомбежки она, бледная, дрожащая, приплелась домой, мать,
обхватив голову, стояла возле окна, из которого был виден город. Над
городом, возле Западного моста, над Московской улицей, клубился черный дым,
потом из дыма вырвалось, взвилось пламя. Оно то скрывалось в черных клубах
дыма, то вырывалось из него огромными красными языками.
- Мамочка-а! - бросилась Нина к матери.
Мать обняла Нину, прижала к себе, прикрывая рот рукой, громко
заплакала.
Они плакали обе, а за окном горел город, и пламя все разрасталось и
разрасталось.
Спустя час самолеты прилетели снова. Потом еще. И опять. Так было
несколько дней. Как только всходило солнце, на западе появлялись самолеты,
они летели на город и бросали, бросали бомбы, и несколько дней над Минском
стоял черный дым и горели дома.
И как знойно, душно было в те дни. Стояла страшная жара, просто не
верится, что когда-то Нине было жарко, ведь ей так холодно теперь, до боли,
мучительно холодно, а ветер рвет ее одежду, скорее бы доехать.
Нина знала, что перекресток уже близко, она видела это по столбовым
отметкам и внимательно следила, чтобы не проскочить поворота. Нина помнила,
что дорога должна идти через лес, по обеим сторонам стоят стены елей.
Скорее бы доехать. Теперь Нина была б уже рада идти снова, очень уж
холодно в кузове.
Наконец и перекресток. Нина что есть силы застучала по кабине. Машина
остановилась.
Нина побежала к борту, чтоб быстрее слезть. Ноги стали словно
деревянные, даже больно было ступать, кажется, вот-вот хрустнут,
переломятся. И руки не слушаются, трудно ухватиться за борт. Нина с трудом
перевалилась через него, долго искала окоченевшей ногой колесо, чтоб
опереться, прежде чем соскочить на землю.
Немец снова высунул из кабины голову. Смеялся, глядя, как неуклюже
слезала Нина с машины.
Она подошла к нему, чтобы рассчитаться.
- Вифиль? - спросила, едва шевеля губами. В словарном запасе Нины было
несколько немецких слов.
Немец все смотрел на Нину и смеялся.
- Кальт? - спросил он и взялся за свой нос, за щеки, а потом показал на
Нинины. Видимо, Нина была вся синяя, стояла съежившись, и немца это смешило.
- Вифиль? - снова спросила Нина, даже слегка повысив голос. Ей было не
до смеха.
- Драй маркес, - сказал немец и, чтоб Нина лучше поняла его, показал
три пальца.
Нина полезла в карман жакета, где лежали у нее деньги. Достала
платочек, в котором они были завязаны, отсчитала три марки. Немец не
переставал улыбаться, что-то в Нине казалось ему очень смешным.
Она протянула немцу деньги. Он взял их, положил в карман шинели и вдруг
одним рывком высунулся до пояса из кабины, схватил Нину за грудь.
Нина отшатнулась от неожиданности, не смогла даже крикнуть. А немец уже