"Ирина Арбенина. Черное солнце" - читать интересную книгу автора

свое дело. Не было зафиксировано никаких признаков отравления.
Но его болезнь! Аня, голубушка, это выглядело как библейское
наказание... Температура, озноб, лихорадка.... На третий день отказали
почки...
"Что она сделала с тобой?" - кричала я.
"Я не знаю, - сказал он. - Если только..."
Инна замолчала.
- Если только - что? - спросила Аня.
- Это были его последние слова, которые он смог произнести, пока был в
сознании. Он не закончил фразы. Гене было всего сорок пять лет...
- Я сожалею, Инна...
- Диагноз - Микки!
- Да?.. Это удивительно.
- Еще бы! Мы ведь живем не в глухомани какой-нибудь, сами понимаете, а
Микки - не заразный суслик... Это исключается. Линибург - стерильный город,
а человек умирает.
- Непостижимо!
- В стерильной цивилизованной среде! Да, на ровном месте, ни с того ни
с сего...
Инна остановила машину возле своего дома.
- Если не считать появления гостьи... - уточнила Светлова.
- Да...
- Вам удалось ее рассмотреть? - спросила Аня.
- В светлой.., почти белой куртке с капюшоном....
Довольно бесформенной... Словом, толком я ее и не видела... Только со
спины, когда она уже вышла из наших дверей и уходила по улице... Вон
туда...
И Инна Гец показала рукой вдоль тихой, нарядной, словно "пряничной",
улицы Линибурга.


***

Аня раздвинула тяжелые шторы в домашнем кабинете врача Геннадия Геца и
стала бродить по комнате, рассматривая книги, картины, бумаги на столе...
Во всем здесь чувствовалась благоприобретенная немецкая точность и любовь к
порядку, супераккуратность, что ли.
Светлова заглянула в темное нутро камина и поняла, почему Инна
Петровна так настоятельно подчеркивала, что она ни разу со дня смерти мужа
не разводила здесь огонь... Среди хлопьев пепла были различимы какие-то
обгоревшие листки...
И Анна сделала все так, как советовал ей делать друг, капитан
Дубовиков, обучивший ее когда-то из сострадания к юношескому дилетантизму
нехитрым криминалистическим приемам.
Впрочем, особого искусства тут и не понадобилось. Конверт, который
швырнули в камин, когда огонь уже, по всей видимости, погас, почти не
обгорел.
Может быть, его бросили в пламя потом - вдогонку письму? Оно сгорело,
а конверт не успел, не хватило огня...
Конверт был цел. Но пуст. И он был из Амстердама, помеченный датой -