"Михаил Ардов. Цистерна " - читать интересную книгу автора

Ну, предположим, он отчаялся, отрекся, отказался от этого замысла...
Тогда почему не порвал, не уничтожил, не сжег все, чему поклонялся? (Почему
не поклонился тому, что сжигал?)
Такое нельзя просто забыть у бывшей сожительницы...
Он исчез, провалился, пропал... А сам - задним числом - вывел меня из
моей спячки, разворошил сонный муравейник моей памяти...
Я давным-давно ни о чем таком уже не думал, и у меня было весьма
твердое ощущение, скорее, впрочем, подсознательное, что к прошлому уже нет
возврата, что все забыто, мертво, придавлено стопудовым камнем...
А вот - поди ж ты - кто-то до сих пор бродит по городищу, разглядывает
руины, ворошит кости и тряпье...
Неужели мертвых с погоста носят?
А коли пытаться вспомнить все, все - с самого начала, по порядку?..
Боже, что за жалкая добыча!.. Черепки на пожарище... Нет, щепочки на
поверхности черного омута...
Дымок... Только что погасли огоньки на рождественской елке, каждая
свечка испускает тоненькую струйку одуряющего запаха...
Трамплин... Дух захватывающий бугорочек на ледяной горке у Чистых
прудов, по ней летишь на саночках, зажмурившись от страха...
Фраза из какого-то глупого диктанта: "Дитяте маменька расчесывать
головку купила частый гребешок".
Я, например, начисто не помню уже лица моей няни... Нет, не Матрены, а
первой няни - кормилицы... И почему-то запомнил на всю жизнь один из первых
в нашей квартире электрических выключателей - эдакую мордочку... Рычажок мне
представлялся носом, а головки двух винтиков - круглыми глазками... Рычажок
вверх, нос получался курносый - лицо славянское. Рычажок вниз лицо
семитское...
А няня у меня была очень набожная и почти всякий день водила меня в
какую-то свою церковь, как я понимаю, тайно от моих родителей.
И церковь эту я помню, и как мы входили в нее с улицы, и на вид она
была очень темная и древняя, и был всегда полумрак, и были цветные огонечки
лампад, и как все это было таинственно после светлого дня...
Мне, наверное, было года четыре, когда она взяла меня в первый раз на
вынос Плащаницы. Я помню свечки, свечки в руках у всех, все лица возбуждены
и каждое высвечено отдельно, и взоры все обращены в одну сторону...
Няня поднимает меня на руки, и теперь я вижу, как батюшка с седой
бородой несет что-то разукрашенное на своей голове... И вокруг и сзади идут
люди... И все почему-то плачут... Я вижу слезу, которая зигзагом катится по
щеке рябой бабы...
И няня обещала взять меня к Светлой заутрене... И мама почему-то
поморщилась, узнав об этом... И меня уложили спать и обещали разбудить,
когда надо будет идти в церковь...
И, конечно, никто меня не разбудил, и я преспокойно проспал до ясного и
солнечного Пасхального утра...
И я помню, как я плакал - долго, горько, безутешно... И как все
окружили меня, как мне дарили игрушки и совали сласти... И я все не мог
успокоиться... И после этого няня моя исчезла... Ее удалили, чтобы оградить
меня от сомнительного влияния, чтобы, я не рос слишком впечатлительным и
нервным...
Вспоминаю платье ее, белую косынку, а там, где лицо, - пустое место...