"Михаил Ардов. Прописные истины" - читать интересную книгу автора

коммунистическую империю, менялся и антураж. На офицерах и генералах
засверкали "старорежимные погоны", школьников и школьниц одели в
гимназические мундиры и платья с фартуками, а сам обожествленный "генсек", в
конце концов, наименовался "генералиссимусом" и облачился в расшитый золотом
мундир...
Соответственно этому в литературе и искусстве стал господствовать
"социалистический реализм" в самых традиционных жанрах. То же самое
потребовалось и от разрешаемой Церкви. Религия, подобно искусству, должна
была стать "национальной (т. е. православной) по форме и социалистической по
содержанию".
С крикливым "авангардом" - как в культуре, так и в Церкви, было
покончено.
Идентичность и синхронность явлений в искусстве и в жизни Московской
Патриархии прослеживается и далее.
Вот настала хрущевская "оттепель".
В культуре выступили новые авангардисты - "шестидесятники".
И сейчас же "передовые советские монахи" из когорты Митрополита
Никодима вводят в богослужение современный язык и прочие новшества.
Но "оттепель", как известно, продлилась недолго, начались годы
"застоя".
И вот уже согласно очередной команде со Старой площади и культура, и
религия снова стали "национальными по форме и социалистическими по
содержанию".
А за сим горбачевская эра, "перестройка" явила нам в одном случае
"постмодернизм", а в другом - "неообновленчество"...
Мне наверняка заметят: ведь не одним "передовым советским монашеством"
был чреват "русский религиозный ренессанс".
Что верно, то верно, метаморфозы его куда как разнообразны - тут и
респектабельное "парижское богословие", и гималайский демонизм а lа Рерихи,
и даже откровенная патология - я имею в виду беднягу Даниила Андреева с его
чудовищной "Розой мира".
Но, обратите внимание, в каждом из этих случаев, даже в самом
болезненном (в злосчастной "Розе мира"), непременная претензия на
вселенскость и даже едва ли не на православность.
Вернемся, однако же, к самым истокам. К тому времени, когда в ограду
Православной Церкви вошло (или пыталось войти) значительное число
интеллигентов - утонченных, образованных, одаренных. То, что они там
обнаружили - пост, молитва, призывы к смирению, показалось им пресным,
однообразным и скучным. И тогда, руководствуясь самыми добрыми намерениями,
эти люди принялись Православие "улучшать", делать его более привлекательным
с интеллектуальной стороны и более острым - с чувственной.
Дальнейшее более или менее известно.
Но с некоторых пор я стал задумываться еще вот над чем.
По какой причине интеллигенция ринулась в Церковь именно в те смутные
годы? Неужто лишь потому, что с воцарением большевизма религия вдруг
сделалась гонимой, явила себя неким запретным плодом?
Недоумения мои рассеял не кто иной, как знаменитый в начале века
московский протоиерей, один из лучших в России проповедников, ныне
прославленный в сонме новомучеников и исповедников, - отец Иоанн Восторгов.
Большевики, которых он безбоязненно обличал, поспешили его расстрелять в