"Михаил Ардов. Прописные истины" - читать интересную книгу автора

благоденствовала.
Но вот попробуй кто-нибудь высказать мысль, что та же самая русская
интеллигенция в той же самой мере, как в катастрофе государственной, повинна
и в трагедии Русской Церкви. На дерзнувшего утверждать подобное обрушат свой
гнев не только наши "западники" и "либералы", достанется даже от тех, кто
мнит себя "славянофилами" и "почвенниками".
За последнее время в общественном сознании рухнули многие идолы, пало
целое иллюзорное стадо, но по крайней мере одна из "священных коров"
сохранилась. Имя ей - "русский религиозный ренессанс".
Совершенно очевидно, что, враждуя с Империей, сознательно разрушая ее,
русская интеллигенция тем самым ослабляла и Православную Церковь, которая
нравится это кому-то или не нравится - состояла в теснейшем союзе с
государством, а сам Государь именовался и был "Хранителем веры".
При том с Империей интеллигенция боролась в открытую, а с Церковью не
только враждовала, но порой и заигрывала, пыталась перетянуть на свою
сторону - а эта тактика куда как опаснее.
И вот уже в начале нашего века некоторые представители богемы всерьез
вознамерились приспособить Христианство к собственным своим вкусам и
потребностям, исподволь заменить Православие иным учением, соединить то, что
самой Библией объявляется несочетаемым, - любовь к Богу и любовь к миру.
Любимый ученик Господа Иисуса Евангелист Иоанн Богослов увещевает нас:
"Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви
Отчей. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская,
не есть от Отца, но от мира сего".
(I Ин.2, 15-17)
Что как не гордость житейская звучит в словах одного из тогдашних
интеллигентов - Д. В. Философова?
"Церковь требует отречения от любви к жизни и к людям, от любви к
искусству, к знанию... а мы не хотим отрекаться от того, что хотим
освятить".
И как это ни прискорбно, подобные мысли и стремления были сочувственно
встречены некоторой частью духовенства.
Тут я решаюсь прибегнуть к свидетельству человека, которого уж никак не
обвинишь ни в обскурантизме, ни даже в церковности, да и вообще он был
начисто лишен каких бы то ни было определенных убеждений. Зато свидетель
этот известен своей искренностью и предельной откровенностью - Василий
Васильевич Розанов.
В ноябре 1907 года на заседании Санкт-Петербургского
религиозно-философского общества он прочел доклад под названием: "О
сладчайшем Иисусе и горьких плодах мира". Розанов живо и достоверно передает
самую атмосферу, царившую на тогдашних встречах интеллигенции с
духовенством:
"В нынешних "Религиозно-философских собраниях" поднимаются те же темы,
которые волновали собою собрания 1902-1903 гг. Эти вопросы - о духе и плоти,
"христианской общине" и общественности в широком смысле; об отношении Церкви
и искусства; брака и девства; Евангелия и язычества и проч. В блестящем
докладе "Гоголь и отец Матвей" Д. С. Мережковский страстно поставил вопрос
об отношении христианства к искусству, в частности об отношении, например,
Православия к характеру гоголевского творчества. В противоположность отцу
Матвею, известному духовнику Гоголя, он думает, что можно слушать и