"Михаил Ардов. Книга о Шостаковиче " - читать интересную книгу автора

цветов...


Максим:

Я очень хорошо помню, как мы дразнили Прокофьева. Он жил в главном,
каменном доме, и окно его комнаты бывало настежь распахнуто. Мы потихоньку
приближались, а потом начинали кричать:
- Сергей Сергеич, тра-та-та! Сергей Сергеич, тра-та-та!
И тут в нас летело пресс-папье и еще какие-то предметы. "Уши оборву!"
этот крик я до сих пор слышу.


Композитор Арам Хачатурян о Восьмой симфонии Шостаковича:

"Помню, что он работал над этим сочинением в небольшом сарайчике, куда
втиснули пианино. Любопытно, что, пока он не закончил партитуру, никто
никогда не слышал из его "кабинета" ни одного звука. Он писал ее за
маленьким столиком, прибитым к стене, почти не притрагиваясь к инструменту"
(Хачатурян А. Страницы жизни и творчества, из бесед с Г. М. Шнеерсоном.
М., 1982, стр. 21).


Максим:

Я вспоминаю отца, сидящего на высоком стуле. Это - волейбольная
площадка, обитатели Дома творчества бьют по мячу, а Шостакович судит игру.


Композитор Николай Пейко:

"Мы, молодые композиторы, жили в большом доме в одной общей комнате,
отгороженной от столовой простынями. Ровно в пять, ни минутой позже,
простыни раздвигались, в щель просовывалась голова Д. Д. (Шостаковича), и он
изрекал по-английски: "It is time to play volley-ball". (Пора идти играть в
волейбол.) И добавлял любимую фразу спортивного комментатора тех лет Вадима
Синявского: "Матч состоится при любой погоде!""
(Петрушанская Р. И. Дом творчества Иваново. М., 1983, стр. 18).


Максим:

Жившие в Горине композиторы делились на три категории - сообразно
своему таланту и месту, занимаемому в советской музыкальной иерархии. И был
такой порядок: каждому уезжающему из Дома творчества выдавались куриные
яйца - 50, 40 или 30 штук. Это зависело именно от категории, которая была
присвоена данному индивидууму. И Шостакович, который, разумеется, входил в
первый разряд, бывало, смущался, если одновременно с ним получал свою порцию
какой-нибудь третьеразрядный коллега.
И еще такая деталь. Чтобы попасть в деревню Горино, с поезда надо было