"Аристотель. Физика" - читать интересную книгу автора

как таковое не может быть свойством чего бы то ни было, и к предмету, к
которому прилагаются оба [признака] и каждый в отдельности, должно
прилагаться и составленное из них. Значит ли это, что все состоит из
неделимых сущностей?
А некоторые соглашались и с тем, и с другим рассуждением: с тем, что
"все - единое", на том основании, что, если сущее обозначает единое,
существует и не-сущее; с другим, исходящим из дихотомического деления, -
путем допущения неделимых величин. Очевидно, неправильно полагать, что если
сущее обозначает единое и противоречащее этому суждение одновременно
невозможно, то не будет ничего не-сущего: нет никаких препятствий для
существования не абсолютно не-сущего, а в каком-то определенном смысле
не-сущего. Утверждать же, что все будет единым, если, кроме самого сущего,
не будет ничего другого, нелепо. Кто же будет понимать само сущее иначе как
определенное сущее как таковое. А если это так, ничто не препятствует
существовать многому, как уже было сказано.
Итак, ясно, что сущее не может быть единым в указанном смысле.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

А то, что говорят физики, идет в двух направлениях. Одни, полагая в
основу сущего единый телесный субстрат - или один из трех [элементов], или
что-нибудь другoe плотнее огня и тоньше воздуха, - все остальное порождают
из него уплотнением и разрежением, производя таким образом многое. (Но это
противоположности, которые, вообще говоря, могут рассматриваться как избыток
и недостаток, как то "большое" и "малое", о котором говорит Платон, с той
только разницей, что он делает "большое" и "малое" материей, а "единое" -
формой, они же единый субстрат делают материей, а противоположности -
различиями и формами.) Другие же предполагают, что из единого выделяются
содержащиеся в нем противоположности, как говорит Анаксимандр и те, которые
существующее считают единым и многим, как Эмпедокл и Анаксагор, ибо и они
выделяют из смеси все остальное. Отличаются же они друг от друга тем, что
первый признает чередование этих состояний, второй же - однократное
[возникновение], и тем, что Анаксагор признает бесконечные по числу
подобочастные и противоположности, а Эмпедокл лишь так называемые стихии.
По-видимому, Анаксагор считал [подобочастные] указанным образом
бесконечными потому, что он признавал истинным общее мнение физиков, что из
не-сущего ничто не возникает (поэтому-то одни и говорят так: "все было
вместе" и "возникновение того-то есть качественное изменение", другие же
говорят о соединении и разъединении), а еще потому, что противоположности
возникают друг из друга, следовательно, они содержались одна в другой. Ведь
если все возникающее необходимо возникает либо из существующих [вещей], либо
из несуществующих, а возникновение из несуществующих невозможно (в этом
мнении сходятся все [писавшие] о природе), то они считали, что отсюда с
необходимостью вытекает и остальное, а именно возникновение из существующих
и имеющихся в наличии [частиц], но не воспринимаемых нами ввиду малости их
масс. Поэтому-то они и говорят "все вмешано во всем", ибо видели, как все
возникает из всего, кажутся же [вещи] различными и называются по-разному в
зависимости от того, что в смеси бесчисленных [подобочастных] преобладает по
количеству; вполне же чистым и целым не бывает ни светлого, ни темного, ни
сладкого, ни мяса, ни кости, но чего имеется больше, такой и кажется природа