"Владимир Павлович Аристов. Скоморохи " - читать интересную книгу автора

милость, или, скорее всего, помогла нехитрая выдумка - дать сыну два
имени, звать же тем, какое придумал сам.
Как-то, набегавшись, заснул Ждан под навесом. Подошел буланый конек,
обнюхал Жданову голову, тихо и грустно заржал. Любава, возившаяся у
колодезного журавля, всплеснула руками:
- Ой, горюшко! Не быть Ждану живу, конь обнюхал.
Разумник прикрикнул на жену, чтобы не вопила, сказал: если ратного
конь обнюхает, тогда ждать ему скорой смерти, с младенцем же от конского
нюха худого не может ничего случиться. У самого все-таки скребло под
сердцем: "А как помрет дитя?" Однако, рассудив, махнул рукою: "На всякий
чох не наздравствуешься".
Напугать Ждана было трудно. Крикливых и непослушных детей матери
стращали татарами. Ждан увидел татар в Суходреве в первый раз, когда шел
шестой год. Раскрыв рот, смотрел Ждан на скуластых, редкобородых всадников
в овчинах шерстью наружу, сутулившихся на нескладных гривастых коньках.
Лица татар коричневые, сожженные степным солнцем, были безучастны, но
острые глаза зорко смотрели из-под высоких, бараньих шапок. Было то
ордынское посольство, направлявшееся в Москву с грамотой к великому князю.
Пахари тянули с голов холщовые колпаки, кланялись ханскому послу земно,
лукаво косили на верхоконного боярина - княжеского пристава, ни на шаг не
отстававшего от мурзы.
Боярин беспокойно вертел по сторонам головой, видно, на душе у него
было тошно. Не легкое дело провожать до Дикого поля к Москве ордынского
посла. Глаз приставу нужен острый, чтобы пословы челядинцы не обидели
как-нибудь пахарей. Корма послам и челядинцам их дают вволю, да волка
сколько ни корми, все в лес смотрит. Поганые, кажется, всем ублаготворены,
а чуть зазевался пристав - глядь там челядинцы угнали с поля коня, там
разграбили двор. Убытку большого не сделают, - страшно другое. Не так-то
еще давно деды и отцы перед всяким мурзишкой поганым на коленях в прахе
простирались, теперь осмелели русские люди. Не раз бывало отстанут
челядинцы от посла, уволокут у пахаря овцу, или двор разграбят. Пахари,
когда так случится, на обиды поганых челом не бьют, сами чинят суд над
обидчиками топорами и рогатинами. Хану только того и надо - есть прицепа,
шлет великому князю грамоту: "Забыли ваши подданные страх, людей наших до
смерти побили", грозит слать своих темников пустошить русскую землю.
Правда, и без ханского веления приходили мурзы грабить Русь, но
делалось то мурзами самовольством. С такими разбойниками великокняжеские
воеводы управлялись скорым делом.
Настоящей бедой было, если поднимал хан войной всю орду. Хоть присной
памяти князь Димитрий и побил поганого Мамая и было то шесть десятков лет,
назад, стряхнуть с шеи татар русским людям еще оказывалось не под силу.
Собирают великие князья со всех русских людей дань-выход, дают хану, как
деды и прадеды давали. Случится же если где побьют мужики-пахари или
посадские татар, - великому князю хлопоты, надо ублажать хана подарками.
"Не по нашей воле то случилось, а людишек, какие твоим слугам смертное
убойство учинили, велим предать смерти". Великий князь строго-строго
наказывал приставам смотреть в оба, чтобы между пословыми челядинцами и
пахарями или посадскими людьми свар не было. Пристава, когда приходилось
провожать в Москву ордынцев, от себя дарили послов, чтобы те держали своих
людей в повиновении.