"Михаил Саулович Арлазоров. Циолковский " - читать интересную книгу автора

Почему в Вятке оказалось столько Циолковских? Какое отношение они имели
к нашему герою? Эти вопросы не сразу дождались своего ответа...
В номере от 21 декабря 1868 года под рубрикой "Перемещение чиновников
по службе" сообщалось, что приказом по министерству государственных имуществ
за № 34 от 14 ноября 1868 года на место столоначальника Лесного отделения
"определен согласно прошению учитель землемерно-таксаторских классов при
Рязанской гимназии, титулярный советник Эдуард Циолковский".
Попробуем поразмыслить над этой короткой заметкой. Прежде всего она
говорит о бедности. Достаточно вспомнить романс Даргомыжского "Он был
титулярный советник, она - генеральская дочь...", и уже можно ничего не
прибавлять по поводу веса этого чина в тогдашнем обществе.
Есть в этом сообщении еще одна любопытная деталь. Эдуарда Игнатьевича
называют не лесничим, хотя он занимал такую должность в Ижевском, а учителем
землемерно-таксаторских классов при Рязанской гимназии. Значит, он приехал в
Вятку не из Ижевского, а из Рязани? Но когда же и как попали Циолковские в
Рязань?
Находка Пленкова стала первым лучом, который осветил нам "самое
грустное, самое темное время" жизни Циолковского. Но, вчитываясь в текст
заметки губернской хроники, найденной кировским краеведом, я никак не
предполагал, что на мою долю выпадет честь еще шире приоткрыть раскрывшуюся
в неизвестность щелочку...
Это произошло несколько месяцев спустя. Работая в архиве Академии наук,
я прочитал несколько писем Петра Васильевича Белопольского, племянника
известного русского астронома, посланных Циолковскому в 1926 году. В первом
же из них содержалось несколько строк по интересовавшему меня вопросу.
"Я помню, - писал Белопольский, - что, когда мне было лет девять, я жил
в Рязани, на Вознесенской улице, в доме Климина, и в этом же доме жили
Циолковские, два брата, немногим старше меня. Если это были вы, то, конечно,
мне было бы очень интересно об этом знать".
Судя по следующему письму, в котором официальное "вы" сменилось
дружеским "ты", Константин Эдуардович подтвердил этот факт. Старики любят
вспоминать. Предавшись воспоминаниям, Белопольский писал Циолковскому: "Из
нашей жизни детской я особенно помню один эпизод. Помню как-то я, мой брат
Вася, ты и твой брат залезли в чужой сад полакомиться малиной, и на нас
пожаловались. Нас отец высек, а вас поставил на колени богу молиться. Когда
после сечения мы выскочили во двор побегать, то вы из окна говорили нам:
"Вас высекли, и вы уже играете, а мы должны еще целый час стоять на
коленях". Потом, помню, вы куда-то из Рязани уехали..."
Письма Белопольского и сообщение "Вятских губернских ведомостей" стали
ключом к разгадке еще одного крайне интересного и важного документа - еще до
конца не расшифрованной автобиографической рукописи "Фатум". Последние
страницы этой рукописи, написанной в 1919 году карандашом на листах бумаги,
вырванных из какой-то конторской книги, содержат ряд неразборчивых
конспективных заметок. Смысл их можно понять лишь при сопоставлении с
документами, о которых шла речь выше. Заметки подтвердили то, что удалось
узнать из "Вятских губернских ведомостей" и писем Белопольского: 1864 г.,
"Деревянный флигель Калеминой"; 1867- 1868 гг., "Переезд в другое отделение
дома. На нашем месте Белопольские".
И все же эти новые, бесспорно точные, сведения о жизни Циолковского в
Рязани были далеко не полными. По-прежнему ждали ответа вопросы: когда и