"Михаил Армалинский. Детский эротический фольклор [sex]" - читать интересную книгу автора

взрослыми для взрослых, но оказывается во многом интересным и для детей,
которые его усваивают, обрабатывают и адаптируют для своего "внутреннего"
пользования, которое выпадает из поля зрения взрослых.
Другим критерием принадлежности эротического фольклора к детскому можно
считать сам факт его "усвоенности" детьми, ибо никто не заставляет их, как
в школе, заучивать стихи или прозу наизусть. Детьми руководит искренний
интерес к теме и понятность её изложения. Однако полная понятность
описываемого для ребёнка вовсе необязательна: так, фраза "дёргали за
шерсть" для меня была совершенно непостижимой в пятилетнем возрасте, когда
я услышал её в стихе. Но несмотря на эту непонятность, присутствовало яркое
ощущение узнавания, что речь идёт о "том самом", а значит и произошло
мгновенное усвоение. Позже я узнал и другой вариант: "всунули по шерсть".
По-видимому, этот вариант и был первоначальный, знакомый более взрослому
сознанию. Но для ребёнка, плохо представляющего механику полового акта,
"всунуть по шерсть" кажется полной абракадаброй и потому кто-то из детей
адаптировал на формально понятное и зримо представляемое - "дёргать за
шерсть". Быть может, слово "дёргать", обозначающее совершение полового
акта, просочилось сюда из воровского жаргона, но воспринимается детьми по
своему первоначальному смыслу.
Детский эротический фольклор обладает жанровой спецификой, выражающейся,
например, в отработанных клише. Как в классической поэзии образовались свои
рифмовочные шаблоны типа "кровь-любовь", "морозы-розы", так и в детской
эротической поэзии, если сторочка кончается словом "китайца", то
обязательно жди рифмы "яйца". А слово "утка" неминуемо влечёт рифму
"проститутка".
Вполне закономерен вопрос - откуда берётся детский эротический фольклор?
Сочиняется ли он самими детьми или перенимается детьми младшего возраста от
старшего, а последние "подслушивают" его у взрослых и потом либо просто
воспроизводят, либо адаптируют для своего уровня восприятия? А быть может,
взрослые с инфантильными представлениями о половой жизни сочиняют нечто
неприемлемое для истинно взрослых, но радостно подхватываемое детьми,
которым эта продукция оказывается в пору? Ответы на эти вопросы не входят в
задачу настоящего издания, ибо мы лишь фиксируем услышанное.
Не менее интересно было бы проследить эволюцию детского эротического
фольклора от поколения к поколению, какими атрибутами времени он обрастает.
А также его изменения в зависимости от места проживания детей, будь то
город
или деревня, юг или север России, связи с иноязычным детским эротическим
фольклором. Такие исследования, мы надеемся, дело недалёкого будущего.


* * *


Материал для этой книги собирался двумя способами: я вызволял его из
собственной памяти и просил взрослых знакомых и друзей вспомнить
эротический фольклор своего детства. В процессе таких разговоров
подтвердилось известное: люди вспоминают своё детство с разными чувствами.
Кто с радостью, зовя его счастливым, кто со стыдом или страхом,
утверждая, что мало что о нём помнит. Некоторые взрослые весело и сразу