"Марго Арнольд. Падший ангел " - читать интересную книгу автора

Крэну стало известно хоть что-нибудь о моей семье.
- Ну хорошо, - вздохнул он. - Но предупреждаю тебя, Элизабет: со
временем ты очень пожалеешь об этом.
И я действительно пожалела.
Я высадила Крэна возле его клуба, а затем и впрямь съездила по
нескольким делам, прежде чем отправиться в то место, которое являлось
главной целью моих передвижений. Это было сделано, чтобы ввести в
заблуждение кучера.
Рыбная улица была все такой же узкой и грязной, так же толпились
оборванные мальчишки, глазевшие по сторонам, привычное зловоние ударило в
нос - и ужас недавнего ночного кошмара вновь нахлынул на меня. Я вылезла из
кареты, еще более укрепившись в своих намерениях. Испытывая злую радость, я
толкнула дверь родного дома и вошла.
И отец, и сестра, и младшие - все они были там. К счастью, не было
Джека, и я до сих пор рада, что его тогда не оказалось дома. Отец встал мне
навстречу с улыбкой, которая, видимо, редко появлялась на его губах. Однако
лицо его застыло, когда он увидел выражение моего лица. Подойдя к столу, я
грохнула на него большой тяжелый саквояж, содержимое которого при этом
громко звякнуло. Затем я развернула лист бумаги с выкладками, написанными
рукой Джереми, и помахала им перед носом отца.
- Тут все, - сказала я. - Подсчитан каждый пенни, потраченный вами на
меня с того несчастливого дня, когда я появилась на свет. Теперь вы можете
забыть, - хотя я думаю, вы уже давно сделали это, - о том, что у вас
когда-то была дочь. Я же с помощью Господа и этих самых денег могу забыть,
что у меня когда-то была семья - такая, как вы.
Я не остановилась на этом и подробно изложила, что я думаю о
"честности" так называемых честных бедняков. Я препарировала семейную жизнь
моих родителей, безжалостно вскрывая все ее отвратительные гнойники. С
красочными деталями и, надо сознаться, призвав на помощь богатое
воображение, я описала, во что обходится моему телу каждый заработанный им
соверен. По мере того, как я говорила, я заводилась все сильнее, монолог мой
все больше становился похож на истерику. Я неистово поносила отца за то, что
он сделал со мной, до тех пор, пока он не разрыдался, скрючившись на своем
стуле и заткнув уши руками. Все остальные сбились в кучу, испуганные и
ошарашенные моей тирадой. Но мне было не до них. Мишенью, в которую
вонзалось мое жало, был отец - именно он, и никто другой. Наконец,
обессилев, я умолкла. Отец был в полуобмороке, младшие дети хныкали.
За убийство человеческого тела карой служит виселица, но никого не
наказывают за убийство души - именно то, что я совершила в тот вечер. Я
убила, растоптала душу своего отца.
Уже не в силах продолжать, я поднялась и окинула взглядом все
семейство.
- С сегодняшнего дня, - прошипела я, - вы никогда больше не увидите
меня. Я не переступлю порог этой клоаки даже в том случае, если вы будете
подыхать от голода или гнить от сифилиса. Что касается меня, то лично мне
очень хотелось бы, чтобы вы сгнили - только этого вы, подонки, и
заслуживаете.
С этими словами я ушла. Больше я никогда не видела отца живым.
Вернувшись домой, я была настолько измучена, что выглядела больной.
Крэн разволновался и, когда я пожаловалась на легкий озноб, стал хлопотать