"Хуан Хосе Арреола. Побасенки " - читать интересную книгу автора

образом не дети, а женщины. Этим они, очевидно, демонстрируют свое
недовольство современным мужчиной. Принимая во внимание взрывной характер
деторождения, один далекий от жизни психиатр утверждает, что бунт - на
первый взгляд беспричинный - не желающих появляться на свет есть не что
иное, как Крестовый поход детей против ядерных испытаний. Несмотря на
саркастические улыбки гинекологов, он заключает свои пылкие рассуждения
наивным выводом о том, что, возможно, наш мир и не является лучшим из миров.


1959


ДРЕССИРОВАННАЯ ЖЕНЩИНА


Сегодня я остановился на пригородной площади, чтобы полюбоваться
необычным зрелищем: запыленный циркач показывал дрессированную женщину.
Представление происходило под открытым небом и прямо на земле, однако
внимание мужчины было главным образом направлено на круг, начерченный с
разрешения властей мелом. Не раз он заставлял отойти зрителей, преступивших
границы этой импровизированной арены. Цепь, которая тянулась от его руки к
шее женщины, была чисто символической, так как хватило бы и самого легкого
усилия, чтобы разорвать ее. Гораздо более впечатляющим был тонкий шелковый
кнут, которым надменный дрессировщик беззвучно бил по воздуху.
Завершал труппу маленький уродец неопределенного возраста. Ударяя в
тамбурин, он создавал музыкальный фон для действий женщины, которые
сводились к проходам тяжелой походкой, преодолению бумажных преград и
ответам на элементарные арифметические вопросы. Каждый раз, когда на
землю падала монета, перед публикой разыгрывалась короткая театральная
сценка. "Поцелуй! - командовал дрессировщик. - Нет. Не этого. Господина,
который бросил монету". Женщина угадывала не сразу, и с полдюжины
растрепанных мужчин получали поцелуй под смех и аплодисменты. Подошел
полицейский и сказал, что устраивать подобное на улице запрещено.
Дрессировщик протянул ему замызганную бумагу с печатями, и посрамленный
полицейский, понурив голову, ушел. По правде говоря, прелести женщины
оставляли желать лучшего. Тем не менее пробуждали бесконечную
снисходительность, явно не характерную для мужчин. Публика умеет быть
благодарной за приложенные усилия. Она платит, к примеру, за то, чтобы
посмотреть на одетую блоху; и не столько из-за красоты ее костюма, сколько
из-за труда, с каким блоху в этот костюм облачили. Я сам как-то довольно
долго с восхищением смотрел на инвалида, который ногами делал то, что
немногие смогли бы сделать и
руками.
Ведомый слепым инстинктом солидарности, я переключил свое внимание с
женщины на
мужчину. Этот тип, несомненно, страдал. Чем сложнее был номер, тем
большего труда ему стоило притворно смеяться. Каждый раз, когда женщина
допускала оплошность, мужчина дрожал от злости. Я догадался, что женщина
была ему совсем не безразлична, и, возможно, за годы примитивной дрессировки
он привязался к ней. Между ними существовала связь, тесная и унизительная,