"Игра без правил" - читать интересную книгу автора (Эдвардс Робин)

20

Уже темнело, когда Джун Рорк наконец вышла из своего кабинета. Она всегда запирала входную дверь театра. Коди Флинн ждал ее у двери уже около часа. Конечно, он мог поговорить с ней у нее в кабинете, но это не соответствовало его планам. Он хотел увести ее из театра в более спокойную обстановку. Репетиции шли день за днем, и Коди становилось ясно, что его роль в этом спектакле не оставляет ему возможности проявить себя в достаточной мере. Да, он исполняет ведущую мужскую роль, но ведь пьеса не о мужчине. Здесь весь сюжет строился на отношениях двух женщин – матери и дочери, отчаянно соперничающих друг с другом после смерти одного близкого им человека – мужа и отца. Когда появятся рецензии на спектакль, то, вполне вероятно, Коди в них даже не упомянут. Этого нельзя было допустить. И он этого не допустит.

«Точный удар» должен был стать для него новой вехой, которая бы вернула ему известность и финансовое благополучие. Больше всего он боялся затеряться в общей массе актеров на второстепенных ролях. К тому же адвокат по-прежнему изводил Коди, все больше напоминая многочисленных агентов долговых служб, что охотились за ним без сна и отдыха. Итак, выход мог быть только один: убедить режиссера показать его героя в более выигрышном свете. Ему предстояло найти способ приручить Джун Рорк и постараться добиться компромисса. Но для разговора с Джун нужна была причина, веская и убедительная. И этой причиной должен стать он сам. Коди считал себя непревзойденным мастером в том, что касалось побед над женщинами в целях добиваться от них своего. К тому же ему представлялся один из тех уникальных случаев, когда можно чудесным образом совместить приятное с полезным. Джун Рорк ему определенно нравилась, хотя он и не мог понять почему. Итак, задача состояла в том, чтобы убедить ее в том, в чем следовало.

Поначалу Коди рассчитывал, что соблазнит ее, угостив хорошим вином и обедом, пустив в ход все свое очарование и внеся романтическую ноту в их отношения. Но тут таилась опасность, что Джун легко догадается о его истинных намерениях. Кроме того, времени было в обрез. День премьеры стремительно приближался, и могло случиться так, что он так ничего и не успеет предпринять. Вот почему действовать нужно было сейчас, пока спектакль еще окончательно не сцементировался. Конечно, кое-что можно было бы подправить и после премьеры, но тогда это будет намного труднее.

Он был абсолютно уверен в том, что должен идти напролом, как бы тяжело это ни было. Джун была из породы жестких деловых женщин, и, следовательно, без полномасштабного штурма тут не обойтись. Идея покорить Джун Рорк была уже сама по себе увлекательна. Черт побери, невыносимое желание раз и навсегда отделаться от проклятых денежных проблем довело его до крайней точки. Он был готов на все. На все. Даже жениться на ней, если потребуется. Джун обязана помочь ему. Другого выхода нет. Да и кто знает? Может быть, ей даже понравится.

– Ты ее трахнул?– голос Ронни еще звучал в его ушах.

– Что?

– Что слышал. – Перед его глазами стоял ее полный гнева, вызывающий взгляд. – Неужели ты как следует не отделал эту чертову ведьму?

– Да заткнись ты!

– Я так и знала. – Коди будто наяву слышал голос Ронни. – Если бы ты ее трахнул, она бы сделала все, что ты скажешь. Да ты что, слепой? Она же старая дева, потому и бесится. Да она бы стала твоей рабой.

– Джун! – громко позвал Коди, стараясь отогнать прочь ужасное наваждение в образе Ронни де Марко. Нет, он и мысли не мог допустить о том, чтобы обойтись с Джун так же цинично, как обычно поступала в таких случаях Ронни.

– Что ты здесь делаешь в такое время? – Джун закрыла дверь на тяжелую цепь и повернула ключ в скважине.

Коди приблизился к ней и растерянно пробормотал:

– Я… я… ждал вас. Я думал… думал, что у вас найдется время… поговорить. Как вы на это смотрите?

Она пожала плечами.

– Хорошо. – Джун взглянула на наручные часы. – Хочешь есть?

– Хочу, – нерешительно ответил Коди. – Вообще-то мне не хочется никуда идти. Но и здесь не очень удобно говорить. Дело очень важное и сугубо личное. – Они неторопливо пошли вдоль здания к служебному входу. – Вы очень голодны?

– Нет, не очень, – ответила она, аккуратно приглаживая рыжие вихры. – Ну так куда бы ты хотел пойти?

Коди глубоко вздохнул.

– Не знаю, куда-нибудь, где можно посидеть и расслабиться. Ну, может быть, выпить пива.

Джун проверила, закрыта ли служебная дверь, дважды дернув за ручку. Идея Коди ей вполне понравилась.

– Ну что ж, пойдем поищем какой-нибудь приличный бар? – доброжелательно предложила она.

Они приближались к первому перекрестку, Коди был готов начать свою атаку. Нужно было идти напролом, но при этом играть тонко.

– Вот этот, по-моему, ничего, как ты думаешь?

Коди остановился, как будто что-то припоминая.

– Если не ошибаюсь, вы, кажется, живете где-то рядом?

– Да, – отозвалась Джун, очевидно, почуяв подвох. Она внезапно остановилась и пристально посмотрела на Коди. – Что у вас на уме, мистер Флинн?

– Я же сказал: хочу поговорить по личному вопросу. Джун, я бы очень не хотел, чтобы нам кто-нибудь помешал… – Коди был чрезвычайно серьезен. – Я буду признателен, если вы уделите мне несколько минут. Вы сможете меня выслушать?

Джун терялась в догадках. Она не могла найти разумное объяснение его поведению. Почему он караулил ее после работы вместо того, чтобы прийти к ней в кабинет? Но его интонации только больше возбуждали ее любопытство. И, кроме того, общество Коди ей было приятно, хотя рассудок требовал одуматься. В любом случае лучше провести время, выслушивая его излияния, чем коротать еще один вечер в полном одиночестве, вычищая из-под ногтей клей для самолетиков.

Наконец они поднялись в ее квартиру. Джун заперла за ним дверь и не мешкая потребовала объяснить загадочность его поведения.

– Ну, выкладывай, приятель. Что все это значит?

Коди снял пиджак, осторожно обошел кофейный столик и присел на диван. Потом взглянул на Джун и указал на место рядом с собой:

– Пожалуйста, садитесь. Прямо не знаю, как начать… ну, в общем, скажу честно. Это… очень тяжело для меня.

Джун бросила свою куртку на спинку кресла-качалки и села рядом с Коди. Серьезная мина на лице Флинна уже начинала всерьез ее беспокоить. Уж не собирается ли он уйти из спектакля? О нет, только не это! Он не может этого сделать! От страха у Джун перехватило дыхание. Она напряженно сверлила его глазами, стараясь определить, что у него на уме. Если он решил уйти, она за себя не ручается. Нельзя же все опять начинать сначала!

– Дело в том, что… – Коди постарался вложить в свои слова как можно больше искренности. – Джун, я знаю, что вы думаете обо мне. Вы не скрывали это с самого начала. Но вы ошибаетесь. Надеюсь, вы поймете. Истина – это не то, что нам кажется. Разве вы об этом не знали?

– О чем это ты? – Джун удивленно поглядела на Коди.

– Я говорю о своих чувствах.

– О чем? – не поняла Джун, начиная тревожиться. – Тебя что-то не устраивает в спектакле? Ты хочешь уйти?

Он пристально посмотрел ей в глаза.

– Нет. Спектакль тут ни при чем. – Он наблюдал, как постепенно проясняется ее лицо, и наконец понял, что час пробил. – Я хочу поговорить о своих чувствах к вам, Джун.

Лицо Джун покрылось густым румянцем.

– Ко мне? Коди, мне наплевать, нравлюсь я тебе или нет. Я только делаю свою работу. Но если я тебя не устраиваю…

– Нет, ты мне нравишься, – прервал ее Коди. – И даже больше… Больше, чем мне бы хотелось.

Джун внезапно замолчала, удивленно моргая глазами.

«Что он сказал?»

– Мы оба знаем, что поначалу не все было гладко. – Он понизил голос. – Но это прежде, чем я узнал вас по-настоящему. Джун, я не хочу, чтобы вы меня ненавидели.

– С чего это мне тебя ненавидеть? – тихо отозвалась она. Его слова показались ей до боли знакомыми. – Ты отлично справляешься с ролью, чего я, надо признаться, не ожидала. А что касается моего отношения к тебе, то, мне кажется, мы прекрасно сработались. Особенно в последнее время. – Нервная дрожь и тревога в голосе выдавали ее волнение: – К чему ты, черт возьми, клонишь?

Коди повернулся к Джун и положил руку на спинку дивана всего в нескольких дюймах от ее плеча. До сих пор он никак не мог подобрать нужные слова. Но внезапно ему стало совершенно ясно, как построить разговор. Он проговаривал его каждый день на репетициях. Отлично! Как раз то, что надо. Он вспомнил, как реагировала Джун, когда он впервые репетировал эту сцену. Она была тронута до глубины души. Возможно, так случится и на этот раз.

– Может, вам это покажется смешным, но… – Он замолчал и отвернулся, стараясь справиться со смущением. Коди не предполагал, что объяснение будет даваться ему с таким трудом.

Легкий трепет волнения пробежал по телу Джун. Он что же, пришел сказать ей, что она его интересует? Быть не может! Это слишком нелепо. Абсурдно. Смешно. Глупо. Еще ни один мужчина ей об этом не говорил.

– Но что? – подтолкнула она Коди.

Он глубоко вздохнул, надеясь, что это придаст ему храбрости, и начал:

– Джун, когда ночью я лежу в кровати, бессонно уставившись в потолок, твое лицо является мне во тьме.

Ну, это уж слишком! Сцена из спектакля! Джун внезапно растерялась, смутилась. Он что, издевается над ней? Ей было вовсе не до смеха.

– Отлично, Коди. Эта реплика Эвана Чэмберса пришлась как нельзя кстати. Может, ты наконец скажешь мне, в чем дело, или ты пришел поиграть со мной? Если так, то тебе лучше уйти. У меня полно дел.

– Нет, нет, я не играю. – Он наклонился к ней ближе и заглянул в глаза. – Да, вы правы, это слова Эвана, или, вернее, Артура Трумэна. Но поверьте, я не лицемерю. Странно, но я испытываю те же чувства, что Эван Чэмберс. Не я придумал эти слова, но они точно выражают состояние моей души… Пожалуйста, выслушайте. Это единственный способ объясниться. Правда. Ты стала для меня наваждением. Каждую ночь, когда я остаюсь один, перед глазами всегда стоит твое лицо. – Он помолчал немного и придвинулся к Джун еще на дюйм. – Да, именно твое лицо.

– Что?! – Джун нахмурилась. – Что ты городишь, Коди?

– Подожди, выслушай меня. – Он дотронулся до ее плеча. Несмотря на ее браваду, Коди чувствовал, как она дрожит. – Я долго не решался признаться в этом ни тебе, ни себе, ни кому-либо еще. Я не могу больше ни спать, ни есть. Все, о чем я могу думать, – это только о тебе. Я не надеюсь, что ты сейчас сможешь понять меня, Джун. Но перед тем, как уйти, я хочу, чтобы ты знала о моих чувствах. Мне нужно вырвать из груди эту занозу или умереть.

У Джун закружилась голова.

Коди видел, каким потрясением были для Джун его слова, и нанес последний удар.

– Я пришел сюда, чтобы сказать тебе: ты нужна мне. Очень. Эван Чэмберс открыл мне глаза. Я обнаружил, что испытываю к тебе те же чувства, что и он – к Кэсси. Ты – единственная из женщин, которая имела безрассудную смелость быть со мной честной, а не заигрывала с моей репутацией и с моим прошлым. – Почему-то Коди верил тому, что говорил, ему не надо было притворяться.

Джун замерла. Он слово в слово повторил реплику своего героя, а ведь именно эти слова Джун мечтала услышать всю свою жизнь. Откуда он мог это знать? И такой ли уж большой это грех – воспользоваться чужими словами, чтобы выразить собственные чувства? Разве Кристиан де Невилетт, друг Сирано, не повинен в том же? Но действительно ли он все это чувствует?

Ее сердце отчаянно забилось в ожидании следующей реплики. Она помнила, что Эван сказал тогда Кэсси: Я хочу тебя. «Неужели он собирается сказать мне то же самое?» – думала Джун. И в эту секунду молчания Коди сидел и смотрел ей в глаза так открыто, так искренне, с такой надеждой. Это он боялся отказа. Пальцы Джун дрожали. Этого не может быть! Это просто жестокая шутка.

– Ты же знаешь, какая за этим следует реплика. Я уверен, ты ее хорошо помнишь, – улыбнулся Коди. – Но это правда, понимаешь? Поверь мне, я не играю. И мы не на сцене. Это правда. Да. Я хочу тебя.

Джун не выдержала, ее голос одолел застрявший в горле комок.

– Что?! Может, еще и следующую реплику, Коди? Уж не собираешься ли ты сказать, что любишь меня, как Эван, обращаясь к Кэсси каждый день на репетициях? – Но гнев, который она старалась подхлестнуть в себе, быстро угас. Ее голос предательски дрогнул, когда она тихо произнесла: – Это не смешно, Коди.

Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он чеканил слова с предельной точностью, его бесстрастный голос рассекал воздух как бритва, пробиваясь прямо к холодному, омертвевшему, лишенному жизни сердцу Джун. Он протянул руку и погладил ее по щеке.

– Мне кажется, я люблю тебя, Джун.

Ошеломленная, она отчаянно искала в его глазах подтверждение искренности его слов, которые казались ей абсолютно невероятными.

Коди неожиданно нагнулся к ней и быстро поцеловал ее в тонкие холодные губы.

– Нет! – Джун непроизвольно отшатнулась и оттолкнула Коди. В голове у нее все помутилось, страх ледяными щупальцами стиснул душу.

– Уходи, Коди! Это какое-то недоразумение. Оставь меня в покое. Я… хочу остаться одна.

– Не могу. – Коди был настроен решительно. – Я не могу оставить тебя одну. Неужели не понятно? Перестань притворяться. Разве не ты позволила мне поцеловать тебя? Скажи.

– Пожалуйста, оставь меня. – Джун без сил закрыла глаза. – Я устала соглашаться с тобой. Тебе здесь нечего делать. Не лезь в мою личную жизнь. Ты всего лишь смазливый голливудский донжуан, неудачник с дырой в кармане! И все. Вот и все! Уходи!

Коди печально кивнул.

– Да, Джун, это правда. Я всего-навсего неудачник и смазливый донжуан. Повторяй это изо дня в день, до тех пор, пока не начнешь в это верить.

Джун молча смотрела на него, ее трясло.

На этот раз Коди решил разыграть отчаяние.

– Не гони меня прочь, Джун. Возможно, фортуна изменила мне, но это не значит, что я не способен чувствовать. Прости, если я обидел тебя. Но я не нашел другого способа, как подойти к тебе и объясниться, хотя это и грубо вышло. Я люблю тебя. Я знаю. Почему ты стараешься меня оттолкнуть?

Джун порывисто вскочила с дивана, как будто он собирался наброситься на нее с ножом. Она перешла на крик:

– Что тебе от меня надо? Ты мне нравишься, Коди. Это правда. Но позволь и мне быть честной до конца. Мне казалось, что мы преодолели некий барьер и стали друзьями! Только друзьями! И все! Уходи сейчас же!

Коди встал с дивана и осторожно взял ее руки в свои горячие ладони.

– Ты права, мы преодолели барьер. И сейчас это очень важно. Я не хочу быть просто твоим другом. Это для меня слишком мало. Можешь называть меня эгоистом. Но скажи только одно, что тебя вполне устраивают нынешние наши отношения. Скажи только, что я тебе противен. Ну скажи же! А потом вышвырни меня вон из этого дома.

Силы изменили Джун. Ей казалось, что все ее тело налилось свинцом и онемело.

– Коди, ты не знаешь меня. Ты не можешь меня любить. Кого ты пытаешься обмануть? Открой глаза! Это ужасная ошибка!

– Я могу любить кого хочу. – Он улыбнулся так обезоруживающе, что Джун растерялась. – И я выбрал тебя.

Но разве это возможно?! Одинокая слеза сползла по ее щеке. Казалось, заговорила ее боль.

– Это неправда! Ты не можешь любить меня!

– Почему?

Подавив рыдание, Джун отчаянно выкрикнула:

– Потому что это невозможно! Разве ты не понимаешь? – Она отступила на шаг и простонала: – Ты что, слепой? Разве ты не видишь того, что видят все?

Лавина эмоций обрушилась на нее, и Джун, не в силах сопротивляться, разрыдалась.

Коди приблизился к ней вплотную и поднес указательный палец к ее губам.

– Я вижу женщину с нечеловеческой силой воли и работоспособностью, которой другие могут только завидовать. Я вижу самую умную, саму остроумную, самую честную на свете женщину. Женщину, с которой, когда она сбрасывает маску беспристрастности, – интересно и весело. Женщину, которой я благодарен уже за то, что она иногда доверяет мне свои проблемы. И все это я нахожу чертовски привлекательным.

Джун тряхнула головой. Может быть, это сон? Жестокий кошмар? Мужчины никогда не замечали ее, а уж эти знаменитые красавчики, которым не составляло труда завладеть любой женщиной, и подавно. Все происходящее казалось ей полным безумием. Однако в глубине души она надеялась, что для нее еще не все потеряно, что еще есть шанс.

– Даже если все, что ты сказал, – правда, Коди, – прошептала она, – то знай, что я не испытываю к тебе никаких чувств. Ты должен это знать. Ты мне нравишься, мне с тобой легко. Но и только.

Последние слова Джун потонули в прорвавшихся наружу рыданиях. Слезы ручьями стекали по ее дрожащим губам, капали с подбородка.

Он снова нагнулся, чтобы поцеловать ее, но помедлил и спросил:

– Ты совсем ничего не чувствуешь?

Джун ощущала на губах и на подбородке его теплое дыхание. Не отрывая глаз от лица Коди, она отодвинулась. Ее сердце готово было разорваться на части, в горле стоял тяжелый комок. Зачем он спросил ее об этом? После всего случившегося что же она может чувствовать?

– Ничего, – отрицательно покачала головой она.

Парализованная нерешительностью и страхом, Джун зачарованно смотрела на его закрытые глаза, когда ощутила пьянящий вкус его губ, теплых и мягких. Боже, как это восхитительно! В ее голове вихрем закружились воспоминания, страхи, тревога, стыд.

Да понимает ли он вообще, что делает? Это, должно быть, ошибка. У него нет на это права!

Из темных глубин памяти одно за другим всплывали воспоминания, больно вонзаясь в сердце, раздирая его, приговаривая к одиночеству.

Подросток с подтяжками на штанах: «Ты спятила? Вали отсюда, уродина! Мальчишки будут только смеяться над тобой».

Пышногрудая девочка из ее класса: «Ты плоская, как доска. Мальчишкам нужны сиськи, да побольше, разве не знаешь? – Громкий смех. – Попробуй искусственные. Или подложи в лифчик пару носков своего братца. А то и две».

Подруга-дылда с родимым пятном на щеке: «И зачем мы только пришли на эти ужасные танцы? Ребята на нас и не смотрят».

Мать: «Ничего, родная. Мальчишки – это не самое главное. Лучше хорошо учись».

Одноклассник-оптимист: «Не переживай, рыжая. Где-нибудь есть парень и для тебя. Поищи какого-нибудь в темных очках и с белой тростью». Смех.

Парень из колледжа: «Ты что, еще девственница? Эй, с тобой все в порядке?»

Элен Трэвис: «Только я понимаю тебя… Ты так прекрасна! И заслуживаешь, чтобы тебя любили. Поверь мне».

Джун влепила Коди пощечину. От ярости и напряжения на ее лице выступили красные пятна.

– Уходи немедленно! И оставь меня в покое!

Коди не собирался отступать и снова наклонился к Джун. И она опять почувствовала вкус его губ, только на этот раз они были властными и страстными. Она попыталась оттолкнуть его, что есть сил упершись ладонями ему в грудь, но его руки обняли ее маленькое худенькое тело и крепко прижали к себе. Джун рвалась из его объятий, но тщетно. Она пыталась протестовать, но получилось лишь нечленораздельное мычание. Слезы бессилия хлынули у нее из глаз. Нет, он не посмеет овладеть ею. Не посмеет! Он не может так просто прийти и овладеть ею. Это несправедливо.

Однако в этой яростной борьбе Джун незаметно для себя все плотнее прижималась к нему, а не отталкивала. В ее душе боролись две стихии: сердце бросало вызов разуму. Она не могла ничего с собой поделать. Разум твердил: спасайся; сердце же увещевало: уступи и доверься судьбе. И чем настойчивее становился Коди, тем громче звучал голос сердца.

В какой-то момент чувства одержали верх: ее сердце вырвалось из привычных оков. Она жадно припала к губам Коди. Ее руки обвили его со страстной неудержимостью, они жадно тянулись к любви, преодолевая вселенскую пустоту одиночества. Джун была уже почти готова сдаться и исцелить свою опустошенную душу.

Но страх не хотел отступать, преследовал ее, толкая на сопротивление. Может ли она вообще любить мужчину? Имеет ли на это право? А может, это только сон? Может, любовь существует только в сказках? Но Джун больше не раздумывала. Ее сердце решило за нее. Она рискнет, рискнет еще раз, последний раз.

Повинуясь необоримому желанию ощутить мужское тело, Джун с силой рванула на нем рубашку. Столик с грохотом опрокинулся, когда они опустились на пол, слившись в поцелуе, переплетясь в объятиях, разрывая в нетерпении друг на друге одежду. Лавина чувств низверглась на Джун, поглотив ее с головой. Она задохнулась от счастья, когда почувствовала, как его пальцы осторожно проникли под ее голубую блузку, а затем с силой ее распахнули, при этом пуговицы как горох посыпались на пыльный деревянный пол.

Лежа на спине и ощущая близость и тепло его тела, Джун вдруг замерла в нерешительности. Казалось, будто по обоим пропустили электрический ток. Они не могли оторвать друг от друга голодных глаз.

– Коди, – еле слышно прошептала она, внезапно охваченная трепетом. – Это… было… так давно, с тех пор, как… я… я… – Джун не хотела признаться, что он был первым мужчиной, который действительно хотел любить ее. Слезы снова покатились по ее щекам, но она твердо решила не отступать.

– Ничего, – успокоил ее Коди. Его глаза светились безграничной нежностью. – Пожалуйста, только расслабься… и позволь любить тебя. Слышишь? Я хочу, чтобы ты поняла, как много ты для меня значишь. Мы не будем делать ничего, что было бы тебе неприятно. Если захочешь просто лежать, обнявшись, это будет даже больше, чем я заслуживаю. Но если ты хочешь всего меня, то надо просто расслабиться… и наслаждаться. Я постараюсь доставить тебе удовольствие.

Такого в ее жизни еще не было. Никто не обнимал ее, не дотрагивался, не ласкал, не сжимал в объятиях так, как этот мужчина. Никто за всю ее жизнь не сумел подарить ей столько тепла и нежности. Это чувство было как дурман, и она жаждала большего. Повинуясь его словам, Джун постаралась расслабиться, и ее слабая улыбка стала для Коди сигналом к действию.

Как обычно, на Джун не было бюстгальтера – ей всегда казалось, что он ей не нужен. Судорога сильнейшего возбуждения пробежала по ее телу, когда она почувствовала, как губы Коди медленно скользят по ее шее, плечам, груди. Джун ужасно боялась, что Коди будет разочарован тем, что увидит, вернее, тем, чего не увидит. Но, к ее удивлению, он ни на секунду не остановился. Страхи Джун мгновенно исчезли, и она впала в чудесное, пьянящее состояние. Она лишь безмолвно плакала слезами счастья. Но и этого ей было недостаточно. Она жаждала большего и не могла противостоять внезапности и силе этого желания.

Кто бы мог подумать! Могла ли она после стольких лет неведения и одиночества вдруг открыть для себя то, что множество людей принимает как само собой разумеющееся? Неужели ее обнимает мужчина, кумир миллионов женщин, ради обладания которым они готовы пойти на что угодно? Может ли быть, что волшебная сказка сбывается? Она не смела вздохнуть, чувствуя, как он медленно начал расстегивать ее джинсы. Это случилось! Это не сон!

Коди на минуту замер в нерешительности. Его глаза спрашивали, хочет ли она продолжения.

– Да, – выдохнула Джун.

Когда Коди встал, чтобы снять брюки, она с восхищением замерла, любуясь его прекрасным мускулистым телом. Он был сложен как пловец или гимнаст. Его тело с гладкой атласной кожей, покрытой ровным загаром, было действительно идеалом красоты. Глаза Джун скользнули ниже, туда, где под узкими черными трусами находилось то, что уже мощно рвалось наружу. Джун лишь ахнула про себя, когда наконец увидела, что скрывалось под тонкой тканью.

Джун могла бы рассматривать его часами, но вдруг испугалась, когда он опустился на колени и начал нетерпеливо стаскивать с нее трусики. Коди оглядел ее худенькое тело, и она увидела на его лице удовлетворенную улыбку. Но нет, это было больше, чем удовлетворение. Это было желание, восхищение тем, что он видел, как будто она, Джун, представляла для него настоящую ценность. В этот момент Джун почувствовала себя самой любимой и желанной во всей Вселенной. Это он подарил ей столь чудесное ощущение! Никому до него это не удавалось. Она страстно хотела его. А раз так, то она отгонит последние страхи.

Коди замер и пристально посмотрел ей в глаза.

– Джун, мне нужно спросить тебя кое о чем.

– О чем? – Она не поняла, почему он вдруг остановился.

Коди тихо рассмеялся.

– Скажи, как ты решаешь проблему… деторождения?

Джун пролепетала.

– О, я…

Ничего другого она сказать не могла. Она никак не предохранялась только потому, что в этом не было никакой необходимости. Ей просто в голову не приходило держать что-либо подобное в доме, даже про запас. Джун охватила паника. Сможет ли он сдержаться в последний момент? Неужели эта первая в ее жизни драгоценнейшая близость с мужчиной будет испорчена таким непредвиденным образом? Нет, этого не должно случиться. Она уже готова была рискнуть, но тут заметила ласковый, ободряющий взгляд Коди.

– Ничего страшного. Внимание!..

Ловким движением он выудил из бокового кармана брюк свой бумажник.

Джун немного успокоилась и удивленно спросила:

– Ты носишь это с собой в кошельке? Я думала, что так поступают только мальчишки.

Он достал из бумажника маленький квадратный пакетик.

– Знаешь, я всю жизнь веду себя как мальчишка. Так что имей это в виду. Думаешь, такой старый хрен, как я, уже ни на что не способен?

Неожиданно для себя Джун осмелела:

– Ну-ка. – Она взяла его за руку. – Можно, я попробую?

Коди очень удивился, но пакетик все-таки ей протянул. Джун не особо заботилась о том, как со стороны выглядят ее действия, но абсолютно точно знала, что сейчас для нее нет ничего невозможного.

Пакетик без труда разорвался, и у нее в руках оказался скользкий кружочек презерватива. Она повертела его, тщательно изучая.

– Надень его вот сюда и раскрути, – посоветовал Коди.

Презерватив легко скользнул вниз, издав легкий резиновый щелчок, и плотно обтянул его внушительный член. Теперь она позволит ему делать с собой все, что он захочет. Она слышала, как ее сердце бешено отсчитывало секунды.

В первый раз после колледжа она позволила мужчине дотронуться до своего лона, разумеется, кроме доктора, и этот факт уже сам по себе стал для Джун чрезвычайным событием. Да, да! Это было в тысячу раз прекраснее, чудеснее, чем она могла себе представить.

Ее телу было знакомо чувство проникновения, но тогда это было совсем иное ощущение – в памяти Джун не осталось ничего, кроме многочисленных отвратительных вторжений инородных предметов и изматывающих мастурбаций, к которым ей приходилось прибегать в компании Элен. Разве все это могло сравниться с новым ощущением близости и безграничной нежности, даруемой ее любовником, его руками, его телом. Ничего прекраснее, чем это чувство, ей еще не приходилось испытывать никогда раньше. Но самым потрясающим ощущением стало внутреннее освобождение, вознесшее ее душу высоко над темной бездной, в которой та пребывала многие годы.

Да, все было именно так: мужчина нежно и искренне любил ее. Разве это не очевидно? Он так и сказал. Он дарил ей свою любовь и безраздельное внимание. Какие еще доказательства ей нужны? Он сделал ее абсолютным центром своей вселенной, и сейчас все его существо нацелено лишь на одно – доставлять ей безграничное удовольствие. От этих мыслей слезы снова навернулись ей на глаза. А минутами позже Джун испытала самый сладостный, самый незабываемый момент сексуального наслаждения, какой и не могла себе представить.

Джун прильнула к груди Коди, как испуганный котенок, благодаря за то, что он не ушел, когда она его гнала. Сейчас она больше всего хотела, чтобы он уже никогда не покидал ее. Умереть в его объятиях было бы для нее высшим счастьем. Естественно, этой ночью, утомленная и счастливая, Джун совершенно забыла о таблетке валиума.

Коди остался с ней до утра, и всю ночь напролет они занимались любовью, нежно и страстно, пока силы не оставили их. Потом они лежали бок о бок в ее постели под толстым шерстяным одеялом. Джун быстро заснула, и ее легкое, тихое дыхание еще долго согревало его грудь. Коди лежал без сна, глядя в потолок.

Он знал, что Джун не устоит перед его обаянием. Теперь-то уж она сделает для него все. Женщины – все одинаковые. Скоро она будет его рабой. Ведь он добивался именно этого. Разве нет? К его удивлению, какое-то новое, нарождавшееся чувство не желало мириться с холодными доводами его рассудка. Что это с ним? Пожалуй, здесь что-то было не так. Ведь Джун была самой обыкновенной женщиной. Женщиной, которую ему бы никогда не пришло в голову преследовать вне существующих обстоятельств. Все, что случилось, было не больше чем игра, простое представление. И не иначе. Но все эти комплименты насчет ума, остроумия и прямоты не были враньем или пустой болтовней. И ему действительно с ней интересно. Так почему же он чувствует себя так странно? Его поведение было частью его профессии, его карьеры. И Коди старался убедить себя в этом. Но опять странное, незнакомое чувство поднялось в его душе и больше не оставляло его в покое в продолжение всей ночи.