"Елена Арсеньева. Толстая Hан (Императрица Анна Иоанновна) " - читать интересную книгу автора

сообщением, что графу Саксонскому в Митаве делать более нечего.
Мориц не привык уступать и отступать и еще продолжал на что-то
надеяться, однако в Митаву вошли четыре русских полка, командование которых
имело недвусмысленные приказы насчет графа Саксонского, и означенный граф
глубокой ночью бежал из Курляндии (вовремя предупрежденный очередной
влюбленной красоткой), на рыбачьей лодке, рискуя жизнью, переправился через
реку Лиелупе и кое-как добрался до Данцига, где смог перевести дух.
С горьким вздохом он осознал, что желания русской женщины и впрямь
достаточно, чтобы разрушить... ну, если не город, то самые честолюбивые
планы мужчины. Черт бы их всех побрал, этих русских женщин!
Так размышлял страдалец Мориц, ну а в Митаву, на освободившееся
местечко мигом ринулись другие претенденты на руку Толстой Нан, в их числе -
старый герцог Фердинанд. Однако Анна Иоанновна была непреклонна. Прежде
всего потому, что ее израненное сердце уже начал врачевать другой мужчина...
Впрочем, о нем речь впереди. А вообще-то, если сказать правду, простить
Морица Анна не могла очень долго, и всякое напоминание о нем приводило ее в
безудержную ярость. Поэтому беспокойство ее фрейлин Анны, Аграфены да
Маргариты о судьбе неуклюжего гвардейца, который невольно вызвал у
императрицы неприятные воспоминания, было вполне обоснованным.

***

Да... Ноздри Толстой Нан раздулись, брови сошлись к переносице, рот
стиснулся в нитку. "Вот идет царь Иван Васильевич!"
Я7 Ох, не сносить головы бедолаге-гвардейцу, который даже сороку из
сугроба достать не смог толком!
И вдруг... вдруг Анна вспомнила, как совсем недавно дала от ворот
поворот двум настойчивым искателям ее руки. Одним был португальский инфант
Эммануил, а другим - смеху подобно, до чего судьба все умеет поставить на
надлежащее место! - претендентом оказался тот самый Мориц Саксонский.
Неунывающий волокита по-прежнему верил в свою неотразимость!
Что и говорить, теперь он славился не только как отъявленный бабник, но
и как один из лучших полководцев Франции. С тем большим удовольствием Анна
ему отказала. И теперь воспоминание об афронте, который потерпел удачливый
вояка от Толстой Нан, от "жирной вестфальской колбасы", пролило бальзам на
ее сердце, в котором начали было саднить старые раны. Брови разошлись, глаза
перестали люто сверкать, по губам скользнула улыбка.
- Скажите, чтоб расчистили дорожки в парке, - миролюбиво приказала она
фрейлинам и, круто повернувшись, широко зашагала через анфиладу комнат в
свою спальню, где имела обыкновение отдыхать после обеда... на одной постели
с новым герцогом Курляндским, российским канцлером и своим давним фаворитом.
Это и был тот мужчина, который весьма удачно исцелил раны ее сердца, а
потом и безраздельно завладел им.
А также - всей Россией.
И худо пришлось тем, кто пытался ему помешать!

***

- Ну, чего молчите, господа хорошие? Императора у нас более нету... и
завещания нету никакого. Завещание Екатерины не имеет значения: с ним нечего