"Елена Арсеньева. Маленькая балерина (Антонина Нестеровская, княгиня Романовская-Сьрельницкая) " - читать интересную книгу автора

Он вышел в приемную. Мадам Мьель, худая, высокая - не столь высокая,
конечно, как сам Гавриил Константинович, но явно переросшая допустимую для
прекрасного пола норму, маялась ожиданием, бесцельно переходя от фотографии
к фотографии, во множестве развешанным на стенах. Обернувшись на звук шагов
и завидев Гавриила Константиновича, она широко улыбнулась большим, щедро
накрашенным ртом:
- О, добрый день, граф... добрый день! Каждый раз мадам Мьель называла
его то граф, то князь - в зависимости, видимо, от настроения. Впрочем, он не
обижался. Правильно говорят эти деловитые американцы, которые известны всему
миру своей беспринципностью и умением make money <Делать деньги (англ.)
Фотографий было десятка два, не меньше. Если на каждую уделить всего лишь по
две минуты, это уже сорок минут, а портниха просила только тридцать. Итак,
вперед!>: клиент всегда прав. И какая ему, в сущности, разница, как эта дама
его назовет? Всю жизнь он жил с сознанием некоторой ущербности от того, что
именно его и его брата Иоанна (в детстве Гавриил называл его Иоанчиком)
настигла несправедливая реформа дедушки Александра III: согласно ей только
дети и внуки царствующего государя могли носить титул великих князей.
Гавриил и его многочисленные братья стали просто князьями, хотя и князьями
императорской крови: ведь они были всего лишь внуками брата императора
Александра. Чего греха таить, реформа задевала их самолюбие всю жизнь. Речь
шла не только о том, что великие князья получали ежегодное жалованье в
размере 280 000 рублей, тогда как князь императорской крови вынужден был
довольствоваться единовременным пособием в миллион рублей на всю жизнь и
больше не мог рассчитывать получить ни гроша из государственной казны. Нет,
разумеется, вопрос упирался не только в деньги. Титулы, должности, ордена и
назначения играли не последнюю роль в повседневной жизни... в той, прошлой
жизни. Теперь это не имело ровно никакого значения, поэтому Гавриил
Константинович улыбнулся забывчивой мадам Мьель со всей приветливостью и
автоматически переключился на французский:
- Счастлив тот день, который начинается со встречи с такой
очаровательницей, как вы! Вижу, вас заинтересовали наши реликвии? Вы любите
старые фотографии? Позвольте, я расскажу о них в нескольких словах.
- Вот портрет моего отца, великого князя Константина Константиновича,
племянника государя императора Александра III. Мой отец был человек
замечательный: генерал-инспектор военно-учебных заведений и преобразователь
Комитета грамотности, мечтавший всю Россию сделать грамотной; основатель
Женского педагогического института в Петербурге и президент Академии наук;
строгий начальник, знавший всех унтер-офицеров Измайловского, а затем
Преображенского полков, которыми он командовал, и всеми признанный поэт,
писавший под псевдонимом К. Р.
И Гавриил Константинович, на ходу переводя, прочел самое знаменитое
стихотворение отца:

Растворил я окно - стало грустно невмочь,
Опустился пред ним на колени,
И в лицо мне пахнула весенняя ночь
Благовонным дыханьем сирени.

А вдали где-то чудно так пел соловей;
Я внимал ему с грустью глубокой