"Яков Арсенов. Избранные ходы (роман) [H]" - читать интересную книгу автора

систематизировать по группам крови. Фельдман был единственным, у кого группа
оказалась четвертой.
- Самая жадная кровь, - заметила молоденькая медсестра, - в нее
можно влить любую, а она подходит только самой себе.
- Я надеюсь, расценки на все группы одинаковы?
- Вы же сдаете безвозмездно! - возмутилась сестра.
- Это я так, к слову, - отвертелся Фельдман.
Бирюк продолжал руководить. Он советовал не торопиться, побольше пить
чаю с печеньем, что повышает содержание в крови какой-то ерунды, которая
делает кровь более ценной.
Матвеенков бравировал перед входом в клиническую лабораторию. Сосисочки
его пальцев мелькали то тут, то там, выказывая полнейшую невозмутимость.
- Мне, собственно, чего-чего, а это - пара пустяков, тем более
лежа... - выводил он прощальную руладу. У кушетки его объяло что-то вроде
катаральной горячки, и сосисочки его пальцев заметно обвисли. Матвеенков
грозился упасть на ящик с пробирками, но сестра нацелила его на кушетку, и
он, как показалось лежащему рядом Решетневу, с радостью рухнул на нее.
Матвеенкова вынесли.
- Адипозо-генитальная дистрофия, - установил диагноз Бирюк и призвал
остальных не волноваться.
Подтолкнув Артамонова на ложе, предназначавшееся Матвеенкову, он сам
улегся вслед за Решетневым. Несмотря на бирюковскую худосочность, сестра
только с третьей попытки воткнула иглу куда надо и включила отбор жидкости.
- Вы хоть каким-нибудь видом спорта занимаетесь? - с острасткой
спросила она у Бирюка, словно находясь в морге.
- Тяжелой атлетикой. Видите, как тяжело дышит, - ответил за Бирюка
Артамонов, чтобы отвлечь себя от невыносимо красной струйки, бьющей ключом
из вены тяжелоатлета, тщедушная фигура которого могла переломиться пополам
при одном виде штанги.
Мучкин пообещал Министерству здравоохранения целый литр, но у него не
взяли ни капли - подвела желтуха.
- Вот так всегда: задумаешь какое-нибудь доброе дело - и на тебе, -
сказал он с сожалением.
Климцов отнесся к сдаче крови брезгливо, как к клизме. Он мог пойти на
любые страдания, лишь бы отмазаться от подозрений, что он, как комсорг, не
потянул такого простенького дельца. Климцов боялся, что его за что-нибудь
такое морально-этическое отчислят из комсомола, а значит, и из института.
Два года таскать сапоги в армии было для него страшнее потери всей
крови.Большинство доноров рассталось с кровяными тельцами бесстрастно.
Фельдман просунулся в дверь последним. Его лицо занялось красной
волчанкой. Предвкушая реализацию обеденного талона и перспективного
червонца, он заставил себя улечься на кушетку с некоторым подобием
удовольствия. Он пытался даже улыбаться сестре, ненавидя ее уже за то, что
она без всякого чувства и сожаления воткнула иголку и стала читать книгу,
ожидая наполнения пузырька.
Но Фельдман слишком плохо знал свой организм, который, постоянно
находясь в граничных условиях, выработал добротную барьерную функцию без
всякого ведома хозяина. Сколько Фельдман ни дулся, сколько ни пыжился,
ритмически работая кулаком, больше трети стакана его кровеносная система
выделить пострадавшим не смогла. Стало понятно, что нет таких ситуаций, в