"Яков Арсенов. Избранные ходы (роман) [H]" - читать интересную книгу автора

Вечер был сорван. Больше всех пинков досталось старосте и куратору.
- Я предупреждал, что любая пьянка неминуемо ведет к драке, -
проникновенно сказал Замыкин.
- Я буду говорить об этом в Лиге Наций! - пообещал Артамонов.
Пока остальные допрашивали "врагов", Татьяна пытала Рудика:
- Ну, куда он тебя ударил, куда?!
- Туда! Туда! Отвяжись! - кряхтел Сергей, зажимая руками место ниже
пояса и сгибаясь в три погибели.
Быстро свернули вещи и отправились по домам. Стройная Люда оказалась
рядом с Соколовым, Марина всплыла между Гриншпоном и Кравцовым. Татьяна,
ввиду некондиционности Рудика, утащила вперед маленького Усова с
транзистором, и они до самой деревни так и маячили впереди, как брошюра и
фолиант.
- А сколько тебе лет? - спрашивала Татьяна.
- Восемнадцать... будет... в следующем году, - отвечал ни о чем не
подозревающий Усов.
- Ты хорошо сохранился. Я подумала, ты какой-нибудь вундеркинд и тебя
зачислили в институт после пятого класса ради эксперимента...
Бабкины постояльцы беззвучно вошли в избу. Свет почему-то не включился.
Бабуся, как молодая, бессовестно храпела до утра. В шесть часов она
подняла всех на ноги прогорклым голосом:
- Вставайте, ребятки, завтракать! - И отправила сонных студентов за
дровами и водой.
Нынкин с Муратом поплелись в сарай за топливом, а остальные зашагали
семимильными шагами на ключи за водой.
Навстречу шла симпатичная деревенская девушка с полными ведрами на
коромысле. Она была в легкой косыночке, лаконичном платье и босиком. Платье
на ней прямо-таки трещало от сочности содержимого.
- Какие экземпляры фигурируют на местах! - воскликнул Рудик. Он не
выдержал и посмотрел ей вслед.
Спустившись к воде, друзья обмылись до пояса ледяной водой и решили
проделывать это каждое утро.
- А бабуся нам попалась ловкая, - сказал Рудик. - За это прекрасное
утро мы должны ее как-то отблагодарить.
- Да, не бабка, а золото! - поддакнул Гриншпон.
- Негде пробы ставить! - согласился Артамонов.
Когда возвращались, девушка встретилась опять, но уже с пустыми
ведрами, отчего движения ее бедер стали более умеренными.

Осень была к лицу деревеньке. Роща, обрамлявшая селение по околице,
горела безупречно желтым огнем. Облака, не спеша плывущие за окоем,
светились безукоризненной белизной, при виде которой гуси впадали в
ностальгию. Прикидываясь пораженными этой "канальей", они пытались поменять
на какой-то феерический юг родной чертополох и ссохшуюся в комья грязь.
Эмиграция постоянно срывалась - гуси большей частью впустую бегали по улице
из конца в конец, поднимая пыль бесполезными крыльями.
Поместные свиньи не могли оценить ни рощи, ни облаков. С неописуемым
увлечением и беспримерным энтузиазмом они исследовали и без того сто раз
знакомые помойки, чихая и фыркая, как при атрофическом рините.
Словом, все вокруг было таким, чтобы в полной мере ощутить себя как