"2010 A.D. Роман-газета" - читать интересную книгу автора (Стогов Илья)

4

В супермаркете на первом этаже я отыскал свой кофе, взял банку с полки, дошел до кассы и уперся в очередь. Небольшую, но очень медленную. Стоять было скучно.

У касс лежали горы шоколадок и жевательной резинки. Выглядели они соблазнительно. Их специально здесь положили, чтобы дети, стоя с родителями в очереди, дергали их за рукав и хныкали: «Ну ма-ам! Ну купи шоколадку!» В супермаркетах вообще все устроено так, чтобы дети плакали как можно громче, а родители в результате покупали как можно больше.

Сразу за шоколадками начинался прилавок с яйцами и молоком. На коробках был нарисован грустный старичок и читалась надпись: «Дедушкины яйца». Вокруг девушки в дурацких нарядах предлагали чего-нибудь попробовать, а внуки тех, кто строил космодромы, с радостью пробовали. Йогурты, пиво, кофе, сыр, хлебцы, еще пиво. Торговый комплекс был огромен и прекрасен. Не выходя на улицу, в нем можно было провести день, а если говорить совсем честно, то в таком гипермаркете, как этот, было не жалко провести и всю жизнь.

От нечего делать я взял еще две пачки сигарет. Полистал здесь же лежащие журналы. Мужчина с полной корзинкой консервов наконец рассчитался с кассиршей. Та протянула ему сдачу с таким видом, будто собственной рукой топила любимого кота. В очереди передо мной осталось всего два человека. Журнальчик был сделан с претензией на культурность: материалы рассказывали о режиссерах, актрисах, всего об одном богаче и паре теледив. В одном месте что-то говорилось о моей последней книжке. Я не стал читать.

Положив одну руку на свою банку с кофе, второй я пытался одновременно держать журнал на весу и перелистывать страницы. На каждой странице журнала была фотография нового персонажа. Подписи под фото гласили, что каждый из персонажей по-своему изменил мир. Один изобрел новый музыкальный стиль, другой совершил революцию в современной драме, третий взорвал мир моды… Я рассматривал лица людей, которые изменили мир, и удивлялся: выглядели люди невесело.

Фотограф явно требовал от героев:

– Улыбаемся! Еще шире! Чи-и-из!

Но герои не могли улыбаться. Давно разучились это делать. Когда-то давным-давно каждый из них был молод и (зуб даю!) улыбчив. В те далекие годы он играл на своем инструменте (рисовал свои картины, ставил спектакли, сочинял стихи…) и мир казался бесконечным праздником. Потом пришло признание и улыбка вроде бы должна была стать шире. А она вдруг взяла и исчезла.

В очереди передо мной остался всего один человек. Когда тебе двадцать, ты можешь мечтать о славе и звездном статусе. А когда тебе скоро сорок, ты понимаешь: дело, которое ты затеял, не нужно вообще никому на свете. Только тебе. Эту музыку ты будешь играть для себя. И картины писать тоже. Иногда какой-нибудь недоумок узнает тебя в троллейбусе, покажет пальцем и громко загогочет. Вот и вся слава, другой не будет. Но ты все равно станешь писать свои книги (играть музыку, шить платья, ставить спектакли…). До тех пор, пока сможешь. И может быть, какое-то время после этого.

В кармане куртки задергался, заорал телефон. Посмотрев на номер, я улыбнулся. Звонил Кирилл: наверное, единственный человек в городе, звонку которого я был по-настоящему рад.

– Привет. Ты, говорят, вернулся?

– Ага.

– Какие планы на вечер?

– Пока не знаю.

– Пойдем на прием в британское консульство? Я уже внес тебя в список приглашенных.

– А что за повод?

– Привезли большую делегацию писателей. В том числе модного прозаика Ирвина Уэлша. В его честь господин консул устраивает прием для деятелей петербургской культуры.

– А при чем здесь ты?

– Чем я не деятель культуры?

– Ничем. Ты вообще москвич.

– Будешь хамить, я вычеркну тебя из списка приглашенных.

Когда-то мы вместе с Кириллом работали. А потом я стал ездить в свою Африку, а Кирилл перебрался в Москву. Уже несколько лет домой он приезжал разве что на выходные, но сам уже давно не называл Петербург домом.

– Пойдем?

– Посмотрим.

– Я еще позвоню.

– Давай.

Мы помолчали. Потом Кирилл сказал:

– Знаешь чего?

– Чего?

– Ребята говорят: хорошо, что ты приехал.

Я улыбнулся и положил трубку. Подошла моя очередь, я расплатился за кофе и, забрав банку, вышел на улицу. Недочитанный журнал так и остался лежать возле кассы.