"Один на один с Севером" - читать интересную книгу автора (Уэмура Наоми)

Глава III. Солнце Арктики

19 марта

Ясно. Температура — минус 40 градусов.

Завтра я буду получать снаряжение, поэтому сегодня обязательно должен найти площадку для посадки самолета. Надо, чтобы снег не был глубок и чтобы ровный лед тянулся метров на 300.

Отправился в путь в девять часов утра. Всторошенного льда мало, но зато снег становится все глубже и глубже.

Толкаю парты и тут же проваливаюсь по колено. Теперь приходится не только колоть лед, но специальным очистителем еще и сгребать снег.

Погоняя уставших собак, продвигаюсь вперед. Около девяти часов вечера нахожу широкое ледяное поле, где, по-видимому, может сесть самолет. Совершенно измученный, тащусь к этому месту и ставлю палатку. Завтра после получения снаряжения обязательно устрою день отдыха. Сегодня же держусь на одном энтузиазме.

Ставлю антенну, вызываю базу Аврора. Слышимость хорошая. Перед отъездом из Токио мне обещали обязательно давать связь два раза в неделю по 10 минут. Ежедневные же сеансы связи возможны только в том случае, если эксплуатационные качества привезенных из Японии батареек окажутся безукоризненными и эфир не будет загружен.

Новости, переданные сегодня по радио, повергли меня в отчаяние: сломался самолет компании «Кэмбрэк» из Резольюта, поэтому завтра прилететь ко мне не могут.

Меня это очень расстроило, ведь я так ждал этого! И где гарантия, что завтра мне на пути попадется новая посадочная полоса. Мне ничего не остается, как ждать здесь. «Интересно, группа ученых японских университетов на той же широте, что и я? Что же делать?»

20 марта

Вчера кончилась вся еда. Осталось немного мяса нерпы и сахара. Хуже всего то, что не могу накормить собак. Если я сегодня не дам им еды, то завтра они не смогут тянуть нарты. Но обиднее всего потерять целых два дня пути.

Моя палатка очень хороша для жилья, но слишком велика. Двухконфорочная печка плохо ее обогревает. Боюсь, что, как бы я ни экономил, горючего хватит завтра только до двух часов дня. А ведь стоит сорокаградусный мороз! Гляжу на сине-белый огонь гудящей печки, и мне становится все неспокойнее. Тяжелое чувство теснит грудь.

Когда весной 1909 года Роберт Пири шел к Северному полюсу, с ним было 250 эскимосских собак и свыше 20 нарт. К тому же в экспедиции участвовало 50 эскимосов. Пири увлек их своим планом покорения Северного полюса. Он большое внимание уделял тренировке упряжек, составленных из эскимосских собак. До полюса с ним дошли негр и четыре эскимоса.

В 1968–1969 годах группа Уолли Херберта из Англии впервые в истории пересекла Северный Ледовитый океан от Аляски до Шпицбергена через Северный полюс. В группе участвовало кроме руководителя 4 человека, у них было четверо нарт и 40 собак. Тогда же, в 1971 году, побывала на Северном полюсе группа Мондзино из Италии; с ними было много собак, и их тоже сопровождали эскимосы.

Осенью 1977 года я был в Италии по приглашению Итальянского общества альпинистов. Там я встречался с самим Мондзино, и он дал мне много ценных советов.

В апреле 1968 года Северный полюс был покорен группой путешественников во главе с Ральфом Плейстедом, но они были не на собачьих упряжках, а на мотонартах. Если я и группа ученых японских университетов сможем достичь полюса, то мы станем пятыми в истории его покорения. «Но… — думал я, слушая звук горящей печки, — до сих пор не было никого, кто бы в одиночку добрался до Северного полюса. Группа ученых японских университетов, идущая одновременно со мной, организовала экспедицию с большим количеством участников. И упряжки ведут эскимосы… Может быть, я действую слишком рискованно и выгляжу сумасшедшим?»

Пири, одержимый полюсом в течение двух десятков лет, только в 53 года, после более десятка неудачных попыток, осуществил свою мечту. За это он поплатился ампутацией восьми пальцев ног.

Вот как описывает Пири тот момент, когда полюс оказался перед его глазами: «Полюс передо мной. Но нет сил сделать шаг вперед. Усталость долгих лет, наполненных страхом, усталость многих бессонных ночей вдруг сразу сразила меня. Усталость поразила во мне все чувства, поэтому я совершенно не сознавал, что до достижения цели всей моей жизни подать рукой».

Вдалеке за палаткой слышен скрип льда. «Может быть, когда-то и первопроходцы, стремящиеся к Северному полюсу через море льда, слышали этот звук? Может быть, и они разбивали лагерь в этих местах? Может быть, здесь слышался дружеский разговор за вечерней трапезой? Но это была все-таки группа людей, поддерживающих друг друга и помогающих друг другу. Я же сейчас совершенно один. Смогу ли я в одиночку достичь Северного полюса на собачьей упряжке?»

Нехватка продовольствия и горючего все больше и больше приводит меня в уныние. Однако совершенно бесполезно терзаться по этому поводу. Надо ждать завтрашнего дня! Надеюсь, завтра прилетит самолет со снаряжением. Ободренный этой мыслью, влезаю в холодный спальник. Двойной спальный мешок насквозь промерз и совершенно ледяной.

21 марта

Где-то во втором часу дня на юге показалась тень долгожданного самолета со снаряжением. Я уже не надеялся увидеть его. Тут же взял рацию и начал вести самолет. Много раз самолет пролетал прямо у меня над головой, и тем не менее летчик меня не замечал. А я-то всегда думал, что в белом ледяном пространстве совсем нетрудно обнаружить человека и собачью упряжку! Наконец с самолета заметили мою размахивающую руками фигуру.

На ровном ледяном поле длиной метров 300 я расстелил для ориентира красный мешок. Это место я выбрал как взлетно-посадочную полосу для самолета.

Температура — 41 градус ниже нуля. Кажется, что даже тонкий слой снега примерз ко льду.

Вскоре кружившийся над моей головой самолет совершает посадку, поднимая клубы снежной пыли. Корпус его весь дрожит, как от холода. Подрулив к палатке, он останавливается в поднятой им снежной буре. Летчик Франк, приветствуя меня, спускается по трапу. Он в солнцезащитных очках. На его смуглом бородатом лице сияет приветливая улыбка.

На самолете прилетел канадский инспектор по охоте. Он задал мне несколько вопросов о случае нападения белого медведя. Я передал этому чиновнику челюсть зверя, которую я отрубил по просьбе властей Севера. Видимо, будут исследовать пол медведя, его возраст и прочее.

Самолет не может долго находиться на таком ужасном холоде: замерзнет двигатель, и машина не поднимется в воздух. Лихорадочно сбрасываем снаряжение, и вот опять самолет сотрясается. Не успел я подумать: «Как легко взлетает!», а он уже превратился в черную точку и исчез в голубом небе.

Распаковывать снаряжение всегда приятно. В посылке обнаруживаю немного яблок, винограда и других фруктов, я это очень люблю. Среди присланного снаряжения есть также небольшая палатка, поэтому с сегодняшнего вечера я буду жить при одной зажженной конфорке.

Мне привезли еще 14 литров бензина, секстант (прежний замерз, и у него сломался винт), 10 килограммов оленины, немного жвачки, шоколада, сушеного риса. Кроме того, я получил новый спальник — не синтетический, а пуховый, теплый.

Сразу же накормил до отвала собак. Дал им часть туши нерпы, на мясе которой еще видна свежая кровь. Ставлю новую палатку, зажигаю печь, наедаюсь оленины, беру фрукты и сушеный рис и снова чувствую себя сильным и бодрым. Думаю о своем вчерашнем отчаянии и удивляюсь своей слабости.

Собаки, наверное, тоже насытились: съели почти всю нерпу, оставив только жир и кожу. Сегодня с самолетом отправил трех псов с обмороженными ранами. Вместо них мне доставили трех собак с базы Алерт.

22 марта

Облачно. Температура — минус 35 градусов. Ветер западный.

В девять часов утра отправился в путь. Погода очень плохая, но мешкать нельзя. Скорость ветра — около 12 метров в секунду. Из-за сильного ветра кажется, что мороз не меньше 50 градусов. Леденеет не прикрытое ничем лицо, даже обмороженные места чувствуют холод.

Большую часть своего пути я по-прежнему вынужден заниматься прокладыванием дороги через торосы, нарты, нагруженные полученным снаряжением, глубоко оседают в снег. Чтобы они не заваливались, я время от времени то сдвигаю груз вперед, то отодвигаю его назад.

Ледяные горы становятся все выше и выше. Но все-таки теплится надежда: может быть, появится желанный мне пейзаж — ровное ледяное поле и на нем не более двух-трех глыб! Так, подбадривая себя, я шел навстречу пронизывающему холодному ветру. Собаки сегодня довольно бодро везут нарты, не обращая внимания на плохую погоду. Наверное, потому, что вчера съели много мяса.

В половине шестого я наткнулся на пояс торосов, через которые, казалось, невозможно перебраться. Пришлось остановиться.

Вечером во время связи с базой Алерт мне сообщили, что Уолли Херберт и Аллан Джилл, отправившиеся с западного побережья Туле с намерением объехать Гренландию, попали в сильно всторошенный лед и не в состоянии двигаться дальше. В ближайшие два-три дня предполагают вывезти их самолетом и переправить в Алерт.

С Уолли Хербертом я встречался шесть лет назад в Каннаке. Это бородатый, небольшого роста, разговорчивый человек. Типичный английский полярный исследователь.

23 марта

Поземка. Минус 24 градуса. Ветер западный.

Я совершенно не замечал, как, прорубаясь в торосах, двигался вперед. Однако вот уже исчезли из виду горы мыса Колумбия, откуда я начал движение. Последний раз я видел их позавчера, в тот день, когда получил снаряжение. Думаю о том, что я все дальше и дальше проникаю в самый центр Северного Ледовитого океана, и мне становится страшно.

При движении к Северному полюсу трудно найти ориентир для определения направления пути. Для этого я, во-первых, использую компас, но стрелка его показывает направление на магнитный полюс, поэтому я должен учитывать магнитное склонение. Вначале истинное направление на Северный полюс отклонялось на 90° от показаний стрелки. По мере движения вперед угол отклонения постоянно меняется. Вблизи Северного полюса он составит 120° к западу. Точка, на которую указывает стрелка, а именно магнитный полюс, находится в окрестностях Ризольюта.

Во-вторых, устанавливая направление движения, я использую солнце и часы. Определяю точное время по Гринвичу и исхожу из того, что солнце за час сдвигается на 15°. Но для этого мне необходимо знать свое точное местоположение. Его я определяю измерением высоты солнца с помощью секстанта и по данным, переданным накануне по радиопередатчику.

В-третьих, определению приблизительного направления помогают и заструги снега, созданные преобладающими ветрами. На определенном отрезке пути снег имеет в основном одинаковый узор.

Сегодня я снова попал в торосы. Совсем нет ровной поверхности, а до вчерашнего дня равнина иногда встречалась.

Выпало много снега. Мои нарты, на которые нагружено свыше 400 килограммов, целиком проваливаются в снег. Двигаюсь с большим трудом. Вышел я в половине десятого, а остановился в шесть часов вечера. Большую половину времени потратил на прорубание дороги.

Возбуждение у собак такое же, как и раньше, и сегодня я опять видел случку.

Вечером мне передали послание от жены:

Мое предположительное местонахождение — 83°35 северной широты, 71°20 западной долготы.

24 марта

Облачно. Температура — минус 24 градуса.

Как и вчера, на моем пути торчат ледяные глыбы. Десяти-, пятнадцатиметровые ледяные скалы тянутся, как горные гряды. Старые льдины сталкиваются, громоздятся одна на другую, нависают друг над другом, и повсюду создаются ледяные громады. Но как бы мне ни было тяжело, надо двигаться вперед, прорубать дорогу. У меня нет другого пути, как только идти вперед. Дороги назад нет. Я не могу вернуться. И сегодня опять я выбираю глыбу высотой метров пять и молча бью ломом. Со стороны удивительно видеть такую картину: человек, издалека идущий к Северному полюсу, с утра до вечера колет лед.

Я продолжаю бить тяжелым ломом твердый лед: «Гац!», «Гац!» Руки, все тело смертельно устали. И вот я пробил дорогу, по которой нарты едва могут протиснуться. Теперь мне хочется отдохнуть, но я не могу себе этого позволить. Сразу же поднимаю упряжку и иду за нартами. Подталкиваю их длинной палкой, подгоняю собак командой «яя». Собаки за один час легко пробегают по открывшейся им дороге.

Сегодня я преодолел две гряды торосов. Перешел вторую, и тут передо мной открылась широкая ледяная равнина. Снег на льду был глубокий, но собаки бежали хорошо, и я смог до 19 часов продвинуться вперед километров на 10–15, наверстав неудачу первой половины дня. Наконец-то у меня появляется надежда.

Меня волнует только сбой в ритме бега упряжки. Нарты все еще тяжелые, так как на них положен восьмидневный запас еды. Но проблема, кроме того, в работе самой упряжки. Может быть, сучка Куро будет хорошим вожаком? Бежит она живо и управляет псами умело. Вроде бы сильный Нуссоа и завоевал ее, но вместе с тем вчера и Микисё добился случки. А Нуссоа ничего не оставалось, как рычать со стороны. Куро никак не признает власть Нуссоа.

25 марта

Ясно. Минус 34 градуса.

Может быть, из-за того, что нет ветра, я не замечаю понижения температуры и могу продолжать путь. Идем по ровному льду. Собаки бегут хорошо, рассыпавшись идеальным веером.

Способ бега упряжки веером чисто гренландский. На Аляске ведут упряжку цугом — колонной по двое. Это удобно для езды по узким дорогам. Но в моей упряжке 17 собак. Если выстроить их в колонну по двое, то получится строй метров 30 с лишним. В этом случае хлыст не достает до передних собак и трудно быстро поворачивать. Невозможно сделать крутой поворот. Способ же ведения моей упряжки совсем иной постромки по длине разделяются на длинные, средние и короткие. На равнине упряжка раскрывается веером; в узких местах, где можно пройти, только сбившись в кучу, упряжка, естественно, делится на три группы. Трудно только распутывать ремни.

Итак, лед ровный, и настроение хорошее. По-моему, и собаки тоже повеселели. Понемногу снег становится все глубже, но собаки бегут, не снижая скорости, как будто плывут, перебирая лапами и вытянув вверх шеи. С момента выхода в путь впервые вижу линию горизонта, не загороженную грядами торосов. Там село солнце.

Хочется подольше поспать. В среднем пяти-шести часов сна все время было достаточно, но сегодня нет. И дневник не дописан. Но нет, не могу открыть глаза. Так и засыпаю.

26 марта

Ясно. Температура — минус 32 градуса.

Вышел в половине девятого. Торосов нет, быстро продвигаюсь вперед по ровной ледяной поверхности. Проехал 20 километров, но неожиданно снег стал глубоким, полозья нарт вязнут, местами они проваливаются прямо до настила. К счастью, скоро такая дорога заканчивается, и начинаются совершенно ровные, совсем как каток, ледяные площадки. На только что образовавшемся молодом льду лежит тонкий слой снега. Для нарт это прекрасно. В таких местах собаки только и ждут знака двигаться.

«Ой, веселее! Яя!» — вырывается у меня. И нарты скользят со скоростью километров 10 в час. Вспоминаю предыдущие дни, когда я сражался с ужасным льдом и проходил в день всего лишь два километра, и мне хочется петь. И собаки, прислушиваясь к моему мурлыканью, бегут быстрее. Если будет все так хорошо, то я благополучно доберусь до цели.

Я заменил Нуссоа, совершенно не понимавшего слов, другой собакой. Вожаком поставил самку Куро. Она бежит впереди всех. Правда, и Куро не очень сообразительная, с трудом понимает команды «налево», «направо». Как только появляется легкопроходимая дорога, так она, не слушая команду, сразу же устремляется по ней. Наверное, это от ее несерьезности или от сознания того, что она одна самка среди самцов. Вот она и резвится.

Идет одиннадцатый день пути. Течка у Куро, кажется, уже кончилась. Из-за нее псы совершенно обезумели и передрались. К тому же собакам целый день приходится бежать, и они сильно исхудали, несмотря на то, что я каждый день даю им по 600 граммов еды. Они явно устали. Я кричу: «Ай!», и все собаки разом останавливаются.

28 марта

Ясно, затем облачно. Температура — минус 27 градусов.

Все сильнее заметна усталость собак. Характер льда постоянно меняется. Встретившиеся сегодня торосы — это нагромождение только что образовавшегося и старого льда. Посмотришь на голубые глыбы, и кажется, что кругом цветут цветы. Но безусловно, это паковый лед и это реальность. Я вхожу в зону пакового льда и тут же останавливаю собак. Надо подняться на ледяную глыбу и осмотреться, чтобы выбрать путь. Собаки ждут меня у начала торосов. Потом я беру лом и бью, вырубая глыбу. Сегодня только дважды использовал лом.

Всегда, когда я вижу впереди торосы, я собираю всю свою волю и смело иду по самым трудным местам. И наоборот, совсем расслабляюсь, когда погоняю собак на ровном льду. Тогда мне грезится, будто я уже достиг полюса.

Сегодня скорость три километра в час. Всего прошел 15 километров. Скорость маленькая из-за того, что снег глубокий и собаки устали. Все равно приятно, что прошел еще 15 километров, что постоянно иду вперед. Хочу дать собакам отдохнуть, поэтому сегодняшний переход заканчиваю в половине четвертого.

Для меня же это слишком рано, мне еще некогда отдыхать. Ставлю палатку и сразу же начинаю заниматься делами: просматриваю упряжь, чиню обувь и меховые стельки, меняю палку хлыста. Упряжь не разъехалась и не порвалась бы, если бы собаки тянули одинаково, но, когда сильные собаки бегут не спеша, упряжь ослабевает и цепляется за различные неровности льда. Но сейчас собаки, не ведая ни о каких трудностях, наелись досыта и безмятежно спят. Я один не сплю. Думаю, что, сколько бы ни было времени, его все равно не хватит. Одно за другим заканчиваю свои дела.

29 марта

Переменная облачность.

Выхожу в половине девятого. Идем по ровному льду. В лицо дует холодный ветер, и собаки расслабились. Они очень устали и бегут медленно даже по твердому снежному насту. Кричу «ай», и они тут же замирают на месте.

Я тоже смертельно устал. Нет сил думать, и ноги подкашиваются. Вчера разбил термометр, поэтому не знаю температуру, но когда устаешь, то холод чувствуешь еще больше. К тому же северный ветер, дующий прямо в лицо, обжигает обмороженный подбородок. Еще обморозил кожу под носом. Я это место постоянно отбиваю концом хлыста. То ли от злости, то ли от усталости, но когда бью со всей силы хлыстом, конец его отскакивает мне прямо в лицо в одно и то же место. Пропала сноровка увертываться от него. Может быть, шестичасового сна в день уже недостаточно?

В 16 часов остановился. Хочу набраться сил. Съел около килограмма оленины. Очень хочется сладкого. Наливаю зеленого чаю, кладу кучу сахара, но все равно сладости не чувствую.

Волноваться нельзя. Самое важное — сохранить спокойствие духа. Заканчиваю все самые необходимые дела и скорее спать. Завтра должен быть бодрым. По данным спутника НАСА, мое местоположение 28-го числа в 13 часов — 84°8 северной широты, 70°53 западной долготы.

30 марта

Облачно с прояснением.

По-прежнему прямо в лицо дует северо-западный ветер. Холод пронизывает тело. Но утром я проснулся свежим и отдохнувшим. Вчера лег в 11 часов, сегодня встал в половине седьмого. С начала путешествия ни разу не лег раньше 12 часов, но сегодня проспал на полтора часа больше обычного. Что бы там ни было, но недосыпать нельзя. Прошел только 100 километров. Безусловно, надо сохранить силы на будущее.

Вышел в 8 часов. Вокруг расстилается ледяная равнина Северного Ледовитого океана. У побережья были бесконечные торосы, сейчас же встречаются лишь отдельные гряды, переход через них не представляет особой трудности, только надо умело выбрать путь. Я думаю, в таких местах можно проходить в день по 10 с лишним километров.

Однако работы у меня не уменьшается. Безусловно, если бы я шел по прибрежной зоне торосов, мне бы опять пришлось непрерывно орудовать ломом. Из-за тех торосов у меня и наступило такое страшное истощение физических сил. Казалось бы, сейчас, при переходе по старому, сглаженному льду, я могу спокойно сидеть на нартах, отдавать приказы собакам и помахивать хлыстом. Именно так все должно было бы и быть. Но это нереально. Я ведь иду к недоступному Северному полюсу.

Сразу же попасть на Северный полюс, сидя на нартах и ничего не делая?! Это же смертельно скучно! Если будешь сидеть, не двигаясь, так сразу же обморозишь лицо. Ведь даже сейчас, несмотря на то, что все мое тело «запаковано» в два слоя меха белого медведя и нерпы, я все равно ужасно мерзну. У меня обморожены щеки и кончик носа, который покрылся струпьями.

Но это слишком большая роскошь — сдаться из-за обморожения. Мне некогда на это обращать внимание. Я должен постоянно следить за состоянием льда, чтобы не потерять направление. К тому же стоит мне отвернуться от собак, как они тут же останавливаются и не хотят бежать дальше. У меня-то есть цель — Северный полюс, а собаки не знают, куда надо бежать. И естественно, останавливаются, если не слышат голоса.

Каждый день по солнцу я определяю свои координаты. В полдень, в момент кульминации солнца, я определил широту — 84°28 54". В 4 часа дня я вторично определился по солнцу и вычислил долготу — 71°50, западная. Для наблюдения я поднимаюсь на невысокую ледяную гору, с которой открывается хорошая перспектива, и определяю секстантом высоту солнца над горизонтом. Однако в нерпичьих митонах я не могу держать инструмент, поэтому быстро провожу съемку голыми руками, которые тут же коченеют так, что я перестаю их чувствовать.

При наблюдениях не обойтись без определенной ошибки, так как мешают видные на горизонте зазубрины торосов, похожие на острия клинков. В этом случае невозможно надеяться на точность измерения, однако при температуре до 30 градусов я еще могу использовать искусственный (ртутный) горизонт и более точно, определить свое местонахождение.

31 марта

Ясно. Отправился в путь в 8.20 и за два часа прошел пять километров.

Ясно, но от искрящегося снега рябит в глазах. Ярко светит оранжевое солнце. По виду оно похоже на луну. Так как термометр разбился, я не могу измерить температуру, но чувствую, что как-то необычно тепло. И не болит обмороженный нос. Скажи я, что наступила весна, мне бы, наверное, никто не поверил.

Сегодня я был в пути два часа. Нашел посадочную площадку для самолета — завтра буду получать очередную партию снаряжения. Решено прислать мне снова собак и продовольствие, а также новые нарты. Найти посадочную площадку для самолета — большая проблема. Сегодня с утра уже ломал над этим голову. Сразу же после выхода в путь заметил в районе старого льда ровную, как гладь озера, площадку длиной около 400 метров и шириной около 100. Я тут же остановил собак и пошел но предполагаемой полосе. Но когда я ее внимательно осмотрел, то оказалось, что па ровной поверхности лежит глубокий снег. К тому же есть обледенелые места, значит, самолету садиться опасно. Я расстроился, на душе стало неспокойно.

Еду по молодому льду, но посадка самолета на него невозможна. На его поверхности образовалась неровная корка льда, похожая на сэмоэй (тонкое сухое печенье). Но все же ко мне приходит удача! Вскоре вижу совершенно ровный белый лед.

«Хоть бы это был молодой гладкий лед…» — прошептал я и начал подниматься на пятиметровую ледяную глыбу. Мешали торосы, было не очень хорошо видно, но впереди, за двумя грядами, просматривалось поле молодого льда длиной более 100 метров. Я и не представлял, что существуют площадки молодого льда такой длины, мне никогда не приходилось видеть подобное. Я очень спешил и шел впереди собак. Перешел две ледяные гряды, и передо мной оказалось совершенно ровное поле молодого льда. Не было ни одной преграды. Если нет трещин, то лучшего и быть не может. Веду собак на молодой лед, пробуем пройти от края до края. Нет никаких препятствий!

На душе стало легко. Ставлю на краю поля па латку. Буду ждать прилета самолета. «Весна ранняя», — опять у меня вырываются какие-то бессмысленные слова. Я часто разговариваю с собой, но всегда про себя, вслух редко. Может быть, сегодня раз волновался? Очень уж приятно в этой суровой ледяной равнине произнести слово «ждать».

1 апреля

Задержка на месте.

Самолет со снаряжением прилетел в половине второго, благополучно «приземлился» и остановился прямо у палатки. Одну за другой выгрузили все вещи: семь ящиков с едой для собак и одну тушу нерпы, что хватит на две недели, 10 литров бензина, пилу, напильник, 10 листов наждачной бумаги, топор, рукавицы, термометр, 10 кассет пленки, фотоаппарат, новые нарты. Кроме того, доставлена была еда для меня — бисквит, сахар, китовый жир, соль, сушеный рис, кофе, джем, мед и другие вкусные вещи.

Привезли мне также пять собак, правда, одну из них, слишком маленькую, я отправил обратно. Но и оставшиеся четыре были очень истощены и мне не понравились. Во время выгрузки две собаки отвязались и бросились бежать. Да куда здесь убежишь? Вместо четырех присланных собак я отправил обратно двух, которые до сих пор бежали в упряжке. Они были слабы, работали плохо, запутывались в постромках, тянули в сторону и поэтому всегда создавали трудности, особенно при преодолении торосов. Избавившись от них, я решил создать новую упряжку из девятнадцати собак. Очень надеюсь на завтрашний день!

Приятно, что привезли новые нарты. Прежни были длиной 4,5 метра, шириной 96 сантиметров с полозьями из пластика. Деревянные части были дубовые. Новые нарты имели длину 4,1 метра, ширину такую же, что и прежние, — 96 сантиметров, но трясет на них немного меньше. Полозья у этих нарт металлические, шириной 17 сантиметров. Пластиковые полозья скользят лучше металлических, но их ширина — пять-шесть сантиметров, и мне казалось, что они плохо выдерживают груз в 400 килограммов. Корпус нарт сделан не из дуба, а из американской сосны. В общем, по сравнению с прежними нартами новые могут везти груза на 50 килограммов меньше, но сами они легче на 100 килограммов. Форма новых нарт более устойчивая, они сделаны специально для Арктики. Несомненно, что и собакам с завтрашнего дня будет легче.

Приблизительно за час сгрузили вещи, погрузили трех собак и старые нарты, и самолет полетел в Алерт. По словам пилота, в различных местах предстоящего мне пути есть ровные площадки молодого льда. Потом я это увижу своими глазами.

Вернулся в палатку, и вдруг мне захотелось поесть в свое удовольствие. Из Каннака мне прислали 10 штук моих любимых кибякку. Маленькую птичку апариасу набивают внутренностями нерпы, и это все тухнет. Кибякку — одно из самых изысканных угощений эскимосов. Перед самым отправлением в путешествие мой приемный отец Инутосоа прислал мне таких кибякку и сушеную рыбу — икарутэ. Я решил, что буду ими лакомиться в дороге, и тщательно запаковал все в полиэтилен, но перед самым отправлением потерял. Я до сих пор жалею об этом.

Я очень благодарен всем за заботу: теперь я смогу здесь съесть кибякку. Наелся я до отвала.

Работы у меня полно: обновляю подвязные ремни у собак, меняю порванную упряжь, подгоняю снаряжение для новых нарт, беру пробы выпавшего вчера снега и пробы воздуха и делаю многое-многое другое.

Уже 2 часа ночи. Пора лезть в спальник.

2 апреля

Ясно. Температура — минус 33 градуса. Ветер юго-западный.

Гружу на новые сани запас продовольствия на 14 Дней. Общий вес саней и снаряжения — более 500 килограммов. Отправляюсь в путь в девять часов утра. Подвязываю ремни каждой из 19 собак, тянут они дружно. Собаки вчера досыта наелись мясом нерпы, хорошо выспались; надеюсь, что сил у них прибавилось. Упряжка составлена по-новому, драк нет. Для первого дня это прекрасно.

В 10.44 остановил собак и сделал измерения, так как солнце было точно на юге. Северная широта 84°32 24". Прошел километров 15. Во второй половине дня наткнулся на ледяные глыбы, похожие на горные хребты.

Вот несчастье! В 5 часов я остановился.