"Лев Аскеров. Нет памяти о прежнем..." - читать интересную книгу автора

охватившего меня ужаса, забыл.
Мне нужно было спасаться. Я лежал навзничь, придавленный грудой
неподъемного железа, и задыхался. Видимо, мне переломало ребра, и они
вонзились мне в легкие. Наверное, поэтому с губ моих стекала кровь. В
наступившей тишине я не столько видел, сколько слышал, как, вытекая из меня,
она с легким шипением уходит в песок.
Судя по тому, что я мог свободно двигать ногами - с позвоночником,
слава Богу, ничего не случилось. Кроме того, я ощущал боль. Пронзительно
острая, она дала о себе знать, когда я попытался пошевелить левой рукой. Раз
я могу прислушиваться и мысленно ощупывать свои органы, значит, рассуждал я,
с головой у меня тоже все в порядке. Сотрясения не было. Я знал, где и зачем
нахожусь. И что произошло - тоже знал. То и другое, кстати, меня здорово
напугало. Ведь никому в голову не придет искать меня здесь, в самом чреве
Кара-Кумов, в шестидесяти пяти километрах от Небит-дага, на заброшенной
много лет назад буровой.
Где-то года три назад мы подняли здесь разведочную буровую вышку. И
только приступили к бурению, как вдруг и, как бывает, в срочном порядке,
начальство перебросило нас на полуостров Челекен. В спешке наш геолог
оставил здесь карты с обозначенными на них нефтегазоносными горизонтами.
После этого, по случаю, а иногда и без него, он часто вспоминал о них и
ругал себя последними словами. Вскоре он ушел на пенсию, и я стал старшим
геологом конторы бурения. Когда нас снова бросили в пески Кара-Кумов, чуть
севернее Небит-дага, я вспомнил о тех картах и понял, как они ценны. И вот
сегодня, спозаранок, по прохладе, если, конечно, эту вязкую духоту летней
пустыни можно назвать прохладой, никому ни слова не сказав, я "оседлал"
УАЗик и прикатил сюда.
Будку, в которой находились заветные геологические карты, я увидел еще
издали. Подъехать к ней было невозможно. Занудный и подолгу дующий "афганец"
намел перед ней два высоких бархана.
Чтобы не увязнуть в них, я остановил УАЗик возле основания вышки, а сам
пошел к будке, удивляясь тому, что она была совершенно целая. Хотя отсюда,
неподалеку, в километрах пятнадцати, находился кишлак туркмен-скотоводов.
Помнится, в нем жило пять семей. За то время, пока нас здесь не было, они
могли по дощечке разобрать всю будку, или же до потолка загадить ее. Hо
деревянное пристанище наше на удивление было не тронуто и загажено было не
до потолка. Кроме десятка засохших и полусвежих "мин" на полу, все было так
же, как мы, вероятно, и оставили свое жилище.

2

Карты лежали на том месте, где мой коллега их и забыл. На подоконнике,
под куском фанеры. Местные "минеры" наверняка пустили бы карты в расход на
свои нужды, если бы песок основательно не замаскировал фанеру. Засунув карты
за пояс, я пошел к машине.
Дальше помнится все смутно. Верней, не помнится, а видится. Сквозь
полог густого и зыбкого марева, плывущего над желтыми песками.
Как ни странно, но я видел себя как бы со стороны. Так мне потом
казалось. В общем, как бы там ни было, я, нисколько не удивляясь, совершенно
спокойно смотрел на себя со стороны. Будто это у людей в порядке вещей...
Я подхожу к УАЗику. Мне страсть как хочется пить. Я ощущаю полыхающую