"Хьелль Аскильдсен. Ингрид Лангбакке ("Все хорошо, пока хорошо" #10) " - читать интересную книгу автора

- Енс Ванг умер.
- Ну, вот видишь.
- Что видишь?
- Что-то новое.
Она раскаивается в своих словах, не успев договорить.
- Пап, прости.
- Ничего.
Она возвращается в кухню, встает у окна, смотрит на дубраву. Странное
место, чтобы возвращаться сюда дважды, думает она. Потом надевает синюю
вязаную кофту, которая висит в прихожей, и через пристройку выходит на
улицу. Ей 39 лет. Она не спеша, с деланной беззаботностью - будто под чужим
взглядом, идет по колее. Ей доподлинно известно, где стоял мужчина, и она
встает на то же самое место. Она смотрит на дом, на окно кухни. Но не может
разглядеть ни стола, ни стула - значит, ее не было видно. Она собирается
идти дальше, в дубраву, но замечает под ногами окурок. Ничего странного,
этот чужак курил, пока стоял тут. Но рядом валяются еще два бычка. Все
три - от сигарет с фильтром. Три окурка - это слишком, желание идти в лес
сразу исчезает, и она спешит домой прежним путем; непонятно, откуда взялись
три окурка, хотя бы - два: сегодняшний и с прошлого раза, но не три. Она
вешает кофту на крючок у двери и споласкивает руки.


* * *

Унни Лангбакке исполняется в июне семнадцать. Ей хотелось бы больше.
Подруливая на велосипеде к дому, она видит в окно, что дед сидит в
гостиной; она отпирает дверь - так, мать на кухне. Унни пересекает коридор
и запирается у себя. Ее подстегивает надежда и страх. Она боится уже
восьмой день. Она расстегивает молнию, стягивает узкие брюки до колен,
смотрит. Есть! Слава тебе, Господи! Пока мазня, но началось, наконец-то!
Стоя посреди комнаты, в пуховике, с голым задом, в приспущенных до колен
штанах и трусах, Унни беззвучно хохочет: глаза распахнуты, рот разинут.


* * *

Ингрид Лангбакке лежит в постели и думает о том, кого нет сейчас
рядом, потому что всю неделю он живет на стройке в 120 километрах от дома.
Его как подменили в последнее время. В чем дело, она не знает. То есть
понятно, что он мается: им пришлось свернуть хозяйство - оно перестало
кормить, но этим все не объяснить. Он замкнулся, сторонится ее, а если она
пытается подластиться к нему, отшатывается, будто таит обиду. Не знаешь что
и думать, особенно после того последнего раза в постели, уже два месяца
назад, - как бы он не был в обиде на себя самого. Он взял ее в ту ночь
отвратительно грубо и холодно, причинив настоящую боль, не только
физическую. Она скорчила гримасу, и через некоторое время он выскользнул из
нее, отвернулся и холодно сказал: "Воля твоя, не хочешь - пожалуйста".
Она гонит от себя мысли, она бы хотела заснуть, уже почти одиннадцать
ночи. Занавески задернуты, в комнате черно. Спальня на первом этаже, окнами
на юг. Ингрид лежит с закрытыми глазами, но воспоминания тянутся