"Дарья Асламова. В любви, как на войне" - читать интересную книгу автора

идеи.
Он приказал дежурным вскипятить воду. Вода кипела ровно час. Когда
вскипела, я сказала:
- Это уже смешно, но я не хочу чаю. Я только ужасно хочу спать. Нельзя
ли убрать отсюда всех ваших людей?
- Никак нельзя, - ответил комендант. - Они будут охранять ваш сон.
- На кой хрен нам ваша охрана! Дайте поспать, Христа ради!
Уже полпятого утра!
- Эх вы! - укоризненно сказал комендант. - Гоните меня. А мне ведь даже
и поговорить здесь не с кем. Можно сказать, ни одного живого человека рядом.
Лишь только комендант, погруженный в нечеловеческое горестное
одиночество, удалился, Гена мгновенно вырубился, как будто его топором по
башке ударили. И начал храпеть. Господи, как же он храпел! Это была фуга
Баха, симфония Бетховена! Потом к нему присоединился охранник у окна,
который спал, прислонившись к мешкам с песком, и выводил тоненькие,
музыкальные рулады.
Охранник был юный и звучал, как скрипка, а матерый Гена - как целый
оркестр.
Получился концерт для скрипки с оркестром.
Я лежала в мешке, сучила ножками и тихо, шепотом материлась, чтобы
никого не разбудить. В восемь утра вся эта банда зашевелилась, Гена тоже
встал, выспавшийся и бодрый. "Вот гад!" - подумала я.
Мы позавтракали в каком-то бараке кильками в томате, шпротами и густым
черным чаем из металлических кружек. Потом вернулись в комендатуру, куда с
девяти часов утра потоком шли люди, - не описуемые существа в серых,
изношенных тряпках, оставляющие за собой едкий запах человеческого! тела.
Женщины, не похожие на женщин, и бородатые старики с блеющими, слабыми
голосами. Дети с дикими глазами, разглядывающие меня в упор, без! улыбки.
Чего только не пришлось повидать этим детям! Глядя на это жалкое сборище, я
думала о том, как подешевела человеческая жизнь в Чечне. Убивают здесь
просто так, ни за что.
Я разговорилась с русской женщиной, которая всю войну просидела в
подвале вместе с шестнадцатилетней дочкой (я бы ей дала все тридцать лет).
Обе они походили на сумасшедших и слегка заговаривались. У них не было ни
денег, ни вещей, и они ждали бесплатного автобуса, чтобы уехать из Грозного.
Их никто не ждал, и непонятно, на что они надеялись. Ими владела одна
навязчивая мысль - бежать из этого ужасного места.
В Москве мне друзья насобирали денег с тем,чтобы я отдала их самым
несчастным людям. Как будто можно найти весы, на которых можно взвесить
человеческое несчастье. В Грозном останови любого на улице, возьми его за
плечи, посмотри в 1 глаза, и сердце захлебнется от жалости.
Я дала женщинам денег, и они плакали и пытались поцеловать мне руки. Я
в ужасе твердила им: "Что вы делаете?!" - и сама плакала как ребенок.
- Нам вас бог послал, - говорили они. "Нашел, кого послать", - подумала
я.
Пришел рассерженный Гена и сказал:
- Где ты шляешься? Нам надо ехать в патруль.
Нас ждали менты из "Е-бурга", как они представились.
- Откуда? - переспросила я.
- Из Екатеринбурга.