"Роберт Асприн, Линда Эванс. Мошенники времени (Вокзал времени-2)" - читать интересную книгу автора

какой-нибудь университет и сделать из него узкого специалиста по истории
Монголии двенадцатого века и раннему периоду жизни Темучина, сына Есугэя от
первого брака (подумать только, сколько денег на этом можно загрести!),
Скитер сделал именно то, чему его учил Есугэй.
Ночью он без лишнего шума ушел из дома и на краденой машине отправился
в Нью-Йорк продолжить образование по своей основной специальности -
совершать набеги на врага. Мужчина и женщина, подарившие ему жизнь, тоже
считались врагами. Он гордился - очень гордился - тем, что перед отъездом
смог через компьютер снять все, что лежало на их электронном банковском
счете.
Есугэй, хан монгольского рода Якка, отец впоследствии хорошо
известного Чингисхана, был первым учителем Скитера. Нью-йоркские улицы
углубили его образование. Возвращение в Ла-ла-ландию, на Вокзал Времени,
который он помнил еще недостроенной бетонной коробкой с несколькими
магазинчиками и единственными открытыми для перемещений Вратами,
эксплуатируемыми фирмой под названием "Время хо!", стало завершающим курсом
его уникального образования.
Поэтому, говоря: "Тем, кем я стал сегодня, меня сделал отец", - Скитер
ни капельки не кривил душой. Беда была только в том, что он и сам не знал
точно, кого же из своих отцов он имел в виду. Впрочем, он ни капельки не
колебался в выборе тех мужских качеств, которым старался подражать. Скитер
Джексон был типичным для двадцать первого века преступником, выходцем из
среднего класса, нашедшим счастье в сердце монгольского рода Якка.
Поэтому он улыбался, разрабатывая свои планы действий против
неприятеля - и эта улыбка (как говорили многие, в том числе и
недоброжелатели) была абсолютно искренней, возможно, единственной искренней
его чертой. Обитатели Восемьдесят Шестого стали для него некоторым подобием
семьи, племенем, к которому он теперь принадлежал - только формально,
разумеется. Однако он никогда не забывал то, чему учил его Есугэй.
Собственность рода неприкосновенна. И ведь правда, не было большего
наслаждения, чем жечь под покровом ночи юрты врага - пусть и метафорически,
вытаскивая последний цент из лап туриста или бюрократа из правительства,
которые абсолютно несомненно заслужили это.
И если остальные называют его за это негодяем...
Что ж, ну и пусть.
Есугэй Доблестный гордился бы им, подарив ему целый табун лошадей или
даже хороший лук - то, что было пределом мечтаний Скитера. Ла-ла-ландия
оставалась единственным местом, где современный монгольский богда мог
практиковаться в своем искусстве без особого риска угодить в тюрьму. И
потом это было единственным местом на земле, где он - если бы жизнь стала
совсем уж невыносимой - мог шагнуть в Монгольские Врата, отыскать молодого
Темучина и начать все сначала.
- Знаешь, - бормотал Скитер, опрокинув еще стакан виски, - в те
вечера, когда мне не везет, когда ни одной сволочи не попадается, в общем,
тогда я уже совсем решаю так и сделать. Прям так... пойти... в следующий же
раз, когда Могл... Монгольские Врата откроются. Но так пока я не сделал,
Маркус. Пока! - Он ударил кулаком по мокрой стойке. - Пока я жду их
открытия, мне снова начинает везти. Так сказать, вовремя. Но понимаешь, мой
хан всегда говорил, что одного везения в жизни мало. Вот почему я пашу как
собака. И потом, пойми, это ведь гордость, а не жадность к деньгам. Я,