"Павел Асс. Дык, или Как московские Митьки достали питерских" - читать интересную книгу автора

Для начала нашли карту, а затем и место - остров Новая Гвинея, или
Папуа, как обозвал его Преображенский и как мы будем называть его в
дальнейшем, ибо там сейчас папуасское государство Папуа. Итак, остров Папуа,
начало прошлого века.
- Кайф! - сказал Митька.
Так и поселились братишки-митьки на острове Папуа. Построили деревню
Папуасовку, завели себе любовниц из местных аборигенок. Из-за любовниц и
начались несчастья митьковской колонии. Поссорились, однако, Митька
Преображенский и Федя Стакан. Друзья со школьной скамьи, великие идеологи
московских митьков, а поссорились, как восьмиклассники. Не по-христиански.
Правда, аборигенка была шибко красивая. Машенькой окрестил ее Митька. Любила
Машенька Митьку. Аленушкой окрестил ее Федя. Любила Аленушка и Федю тоже. То
к одному бегала, то к другому. Очень поссорились братки.
Федя Стакан эмигрировал. В пяти километрах от Папуасовки он и ушедшие с
ним братишки и сестренки построили деревню Большие Папуасы.
В это утро Митька Преображенский сидел на плетеном стульчике на
балкончике своего дома и рассматривал в подзорную трубу, как голые
папуасовские женщины купаются в голубом заливе. "Класс!" - думал Митька и
чесал пятку.
На балкон вышел папуас Ваня с подносом. На подносе стояла литровая
кружка пива и лежало письмо.
- Утреннее пиво, - доложил невозмутимый Ваня. - И почта, сэр.
- Не "сэр", а "браток". - лениво проговорил Митька, отрываясь от
увлекательного зрелища. - Сколько тебя учить?
С наслаждением проглотив кружку холодного пива, Преображенский взял
письмо, распечатал и прочитал:
"Милостивый государь!
Поскольку вы не желаете выпускать сестренку мою Аленушку из своей
мрачной деревни Папуасовки, жители моей деревни Большие Папуасы объявляют
вам войну. Военные действия предлагаю начать сегодня в полдень.
Если же вы отпустите вышеупомянутую сестренку Аленушку, которую вы по
неграмотности называете Машенькой, то я вас прощу, и войну прекращу.
С почтением, мэр Больших Папуасов Федя Стакан."
- Ломы и крючки, - проговорил Митька. - Дык... Хозяйка где?
- Спит, сэр.
- Идиот. Сколько раз повторять?
Преображенский встал и прошел в комнату. На тростниковой циновке спала
Машенька. Митька с грустной улыбкой присел, подпер щеку рукой и задумался.
Машенька действительно была прекрасна. Ее смуглое, почти европейское
лицо с красными пухлыми губками и точеным носиком... Ее черные как смоль
волосы... Ее высокая грудь... Нет, такую женщину Митька Преображенский не
отдаст ни Феде Стакану, ни Дмитрию Шагину, ни самому Господу Богу.
- Сестренка моя, Машенька... - прошептал Митька.
Длинные ресницы дрогнули. Открылись огромные глаза, в которых так
хотелось утонуть. При виде печального Митьки, Машенька улыбнулась, слегка
обнажив белые зубки, и протянула к Преображенскому руки.
- Братишка...
Митька прильнул к любимой и не оборачиваясь крикнул папуасу Ване,
который неподвижно стоял на балконе:
- Иван!