"Виктор Астафьев. Шторм" - читать интересную книгу автора

повзрывавших и отравивших, непохожи, но все ж коварный народ, притворяется
небось жалким, который и взорвет, либо подожжет, чего с него спросишь -
отчаялся, напролом лезет...
Палили, палили охранники вверх, орали, орали, упреждали, упреждали и
остервенились, давай в тех, что до берега добрались, на камень безумно
карабкались, стрелять - как сейчас помню, обернулся - по желтому приплеску
зевающего мужика волной волочит и качает, с каждым ударом волны красное
облако из него, будто ржавый дым, выбрасывает...
Заорали парнишки, с детдомовцами, с двумя или тремя, как водится,
припадки начались. На костыле один парнишка среди нас был, он первый и пошел
на вохру, лупит костылем бабу, а мы тех двух дураков камнями, палками, ну
прямо, как в большевистском кине, грудью на извергов, они тычут в нас
задымленными, белесыми от пламени дулами винтовок; "Стрелять будем! Стрелять
будем! Шпана!" - да боятся, не стреляют в нас-то. Мы их за баки загнали,
костыльник аж в будку бабу с наганом упятил, она там на крючок заперлась...
Много мы, ребятишки, не знающие сословий, переселенцы, сироты,
энкэвэдэшников сыновья, несчастных людей отстояли тогда и спасли. Словно бы
знали, что скоро нам Родину отстаивать, несчастный народ свой спасать
придется. Подготовку хорошую прошли.
...Раскопали Фирюзанское государство в пустыне. Цветущее было царство,
народ его населял красивый и мирный. Налетела монгольская конница вихрем,
смяла, раздавила безоружный народ. Тем, кто выжил, головы ссекли. Каждому
коннику за день надо было зарубить шестьсот человек, фирюзанцы покорно
становились в очередь, склоняли головы под саблю. И мы, в наш-то век,
уподобились тому покорному народу, никогда не бравшему в руки оружия. Но
наши-то, наша мужики, древние защитники Отечества, ходившие в Альпы, за
море, в Африку, победно маршировавшие по улицам европейских столиц,
покорились бабе с наганом. Помните восхитительно-отвратительную "героиню" в
кожанке с наганом, стреляющую моряков? Моряков! С красивой фразой на змеиных
устах: "Ну, кто еще хочет женского тела?"
Сколько раз я вот эту сцену про тогдашних арестантов в ранние свои
рассказы и повести вставлял. Снимают и снимают. Еще задолго до подхода к
цензуре снимают. Может, хоть нынче напечатают? А то все наших бьют, да бьют,
били и мы, как видите, умели и мы еще детьми постоять за себя...
Да вот потом разучились. И гнали наш народ стадом в гибельные ссылки, в
смертельные сталинские лагеря.
...Неужто и нас, засыпанных песком, раскопают когда-то и горько
вздохнут - и эти "фирюзанцы" покорно подставляли головы под петлю и топор.
1966, 1997