"Виктор Астафьев. Так хочется жить (про войну)" - читать интересную книгу автора

глядишь, и войну не начинали бы...
На киевском вокзале и в окрестностях его скопилось более тридцати тысяч
одних только военных пассажиров. Чтобы получить по продталонам паек - булку
хлеба и две селедки - надо было стоять за ними не менее трех суток. Уехать
пассажирским поездом из Киева практически было невозможно. Помочь могли
только сила, наглость и взятка - ничем этим Коляша с Женярой не располагали.
Утром, когда ожил, зашебутился народ, Коляша понял, что одну, очень
большую оплошность он уже сделал - надо было ночью сходить в уборную,
непременно велеть сходить туда и Женяре. Коляша простоял в очереди к
заветному очку более часа. Из уборной в воронкой продавленный бетонный пол
вспененным потоком хлестала моча, неся в бойких струях окурки, плевки,
бумажки, тряпочки.
Поток мужиков раздвоился, и второе, более шустрое крыло взяло
направление в женский туалет. Оттуда тоже скоро вылился вялый, но с каждой
минутой мощи набирающий ручей. Воронка средь вокзала переполнилась. Из нее
устремился ручей к порогу, через порог, через перрон, на пути.
Бабенки танцевали и ныли возле своего туалета, взывали к мужицкой
совести. Да куда там?! На ходу водворяя на место добро, деловито застегивая
ширинки, иные военные еще и пошучивали, один зло бросил на ходу:
- Обоссали офицерские блиндажи на войне, подмочили крепкие наши тылы,
теперь приучайтесь в штаны!
- Ах так! Вы еще и глумиться! - закричала мужеподобная женщина-майор, с
танками на погонах и, выхватив из кобуры пистолет "ТТ", казавшийся огромным
и нелепым в ее неожиданно красивой руке, половину обоймы высадила в потолок.
- Ря-а-ату-уйте! - заорали наверху.
Произошло смятение, спрашивали, кто кого убил. Мужики шарахнулись от
женского туалета. Крикнув: "За мной!" - майорша с обнаженным пистолетом
вошла под низкие своды сортира, загазованного что вредный химический цех, и
оттуда в панике сыпанули бравые вояки, иные со штанами в беремя.
- Быстро, пока мужики не очухались от потрясения, рви! - скомандовал
Коляша. Женяра юркнула в женский табун.
Только на вторые сутки молодые супруги втиснулись в тесноту вокзала.
"Держи деньги в темноте, а девку в тесноте!"- усмехнулся Коляша. Молодая
супружница Хахалина почти не ела, не пила. На улице ночью шибко они
промерзли,- раскашлялась она, жалась к Коляше, пытаясь согреться. "Не
заболела ли?" - испугался Коляша. Внезапно его осенило: есть и пить Женяра
старается меньше и потому, что продукты кончаются, и еще чтоб реже ходить в
туалет.
На вокзале и вокруг него царило пьянство, воровство, разухабистость
богатеньких военных, едущих из-за границы, и полное уныние таких, как
супруги Хахалины, а было их тут большинство. Комендатура лаялась, гоняла
людей с места на место, особенно сверху, где шли работы, и чтоб не
обрушилось чего вниз, на людей; без конца проверялись документы.
Расспросить, узнать что-либо и где-либо было делом бесполезным.
Железнодорожные служащие прятались от военных, в военных же службах только
надсадно орали и грозились. Тех, кто решался идти на власть грудью,
скручивали, уводили под арест.
Действовала тысячелетиями отработанная беспроигрышная военная система:
ты всем обязан, тебе - никто и ничем.
По вокзалу и его окрестностям катились слухи, и самый из них упорный: