"Виктор Астафьев. Так хочется жить (про войну)" - читать интересную книгу автора

пулемет, сказав, что, когда "схватит мотор", шуранули чтоб очередью в
скирду.
- Я сам! Я сам! Я был пулеметчиком,- торопливо откликнулся капитан.
Мотор, как в Бердичеве, на кожкомбинате. завелся от стартера с первого
же прикосновения. Коляша отжал педаль сцепления и попробовал включить
скорость. И, слава Богу, сразу же попал в канавку второй скорости и
деликатнейше, осторожней осторожного, чтоб не заглохло, начал опускать
педаль и со счастьем в сердце, какого не знавать ему больше, почувствовал,
что машина сдвинулась с места, набирая разбег, пошла под уклон. Мостик был
горбат, Коляша, боясь промазать, вырулил машину на середину его. На мостике
машина заглохла, укрощенно сползла назад и замерла.
Капитан, волоча в одной руке сочащийся дымом из рожка пулемет, другой
волок и пинал извоженного в крови и в грязи шофера.
- Все, что я мог, совершил. В гору мне уже не выехать,- сказал Коляша,-
класс не тот. Дальше ехать ему,- кивнул он на шофера,- распоряжайся,
командир.
- Прежде всего надо заняться пулеметом. Я не подавил его. Он нас отсюда
не выпустит. Что "дегтярь" против фрицевского эмка? Там пятьсот патронов,
тут сорок восемь. Значит, так, солдат. Николаем, вроде бы, тебя зовут? Ты
эту падлу перевяжи и вели ему из штанов вытряхнуть. Ты, солдат, умеешь
управляться с этой штукой? - тряхнул он "Дегтяревым".- Значит, на высотку с
пулеметом и диском, с последним диском. О-о, мордовороты! О-о, твари! Как
они в тылу-то разбаловались - два диска к пулемету. Пали экономно. Отвлекай.
Мы вдвоем в обход. Судя по стрельбе, в скирде сидит зеленый или пьяный
самостийщик, помощь к нему не торопится...
Вояка в скирде и в самом деле оказался неопытным.
- Совсем парнишка,- мрачно буркнул возвратившийся капитан, забрасывая в
кузов машины немецкий пулемет.- Отцы - тоже молодцы: напились и по хохлушкам
разбрелись, мокрогубого хлюпика в дозор...
Машина не заводилась. Капитан Ермолаев сказал шоферу, что добьет его,
бздуна, приставил пистолет к замотанной белой тряпкой голове шофера. Машина
тут же завелась.
В связи с этим Коляша вспомнил, что во время боевых действий в их
бригаде не было случая, чтоб мотор у кого забарахлил, зажигание прерывалось,
горючее засорялось,- как швейцарские часы, работали не только иностранные,
но и отечественные машины, ко многим "ЗИСам" и "газушкам" шофера своими
силами прикрепили вторую ось, аккумуляторы где-то усиленные добывали и
подсоединяли, чтоб отечественная машина заводилась, как иностранная, и не
отставала от колонны, особенно в период драпа. Случалось выдергивать орудия
из-под огня, шпарить во всю мощь под бомбежками и при безвыходном положении
врубать свет во все фары, случалось, и стреляли немцы по свету-то, разбивали
фары, подбивали и зажигали машины, убивали водителей. Война. Тут уж кто
кого. И всегда со смехом, качая головой: "Во, дураки были!" - вспоминала
шоферня, как ехала, трюхала бригада, да и вся дивизия из Калуги на Оку. Про
лихого водителя Коляшу Хахалина сочинены были целые былины и легенды, так
что, когда случалось герою слышать всю быль и небыль о себе, он, и сам
большой вральман и выдумщик, от души смеялся вместе с народом, да еще и
добавлял юмору в рассказ, потешая народ, пел под гармошку достопамятные
детдомовские свои сочинения: "Вот мчится тройка, оди-ин ло-о-о-ошадь, не по
дор-роге, по столбам, а колоко-о-о-ольчик оторвался - звени дуга, как хочешь