"Виктор Астафьев. Ночь космонавта" - читать интересную книгу автора

Волною повалило полосу хвойного подлеска. Начисто снесло зеленую
шапку с огромного кедра. Ударившись о ствол другого дерева, корабль
уже боком, взадир прошелся по нему, сорвал ветви, располосовал темную
рубаху с розовой подоплекой, а попутно посшибал и наружные присоски
антенн с корпуса корабля.
"Ах, дура, дура моторная! - изругал себя космонавт, глядя на
кедр. - Нашел время разгадывать загадки. А если б на скалы попал или
в жилое место?.."
Под кораблем и вокруг него оплавился снег, видны сделались
круглые прожилистые листья лесного копытника, заячьей капусты,
низкорослого, старчески седого хвоща, и свежо рдела на белом мху
осыпавшаяся брусника, жесткие листья брусничника раскидало по земле.
Всюду валялись прелые, кедровками обработанные, шишки, иголки острой
травы протыкали мох, примороженные стебли морошки с жухлым листом
вырвало и смело под дерева. Гибкий березник-чапыжник с позолотою
редкого листа на кронах, разбежавшийся по ближней гривке,
встревоженно разбросало по сторонам, а пихтарник, скрывающийся под
ним, заголило сизым исподом кверху.
Вдали, над вершинами кедрачей, туманились крупные горы - шиханы.
Ржавый останец с прожильями снега в падях и темными былками
хребтовника, курился, будто корабль перед стартом. За перевалами
садилось солнце, яркое, но уже по-зимнему остывшее, не ослепляющее.
Тени от деревьев чуть обозначились, и у корабля стала проступать
голубоватая тень. Где-то разнобойно крякали кедровки, стучал дятел,
вишневоголовая птичка звонко и четко строчила на крестовнике пихты,
повернувшись на солнце дергающимся клювом.
"Люди добрые, хорошо-то как!" - умилился Олег Дмитриевич и,
наклонившись, сорвал щепотку брусники. Ягода была налита дремучим
соком тайги. Она прошлась по крови космонавта холодным током, и он не
только слухом и глазами, а телом ощутил родную землю, ощутил и вдруг
почувствовал, как снова, теперь уже осознанно царапнуло горло. "Вот
еще!.." Подняв лицо к небу, космонавт скрипуче прокашлялся и попросил
лесника помочь ему подняться в корабль. Он подал Захару Куприяновичу
плоский ящичек, мягкий саквояж с замысловатой застежкой и осторожно
опустился на землю.
Когда они отошли шагов на десять, Олег Дмитриевич оглянулся,
полюбовался еще раз кораблем и обнаружил, что формой своей, хотя
отдаленно, он и в самом деле напоминает тульский самовар с узкой
покатистой талией.
Корабли-одиночки, корабли-разведчики и одновременно
испытательные лаборатории новой, не так давно открытой плазменной
энергии - не прихоть и не фокусы ученых, а острая необходимость. В
требухе матери-Земли, вежливо называемой недрами, - скоро ничего уже
не останется из того, что можно сжечь, переплавить: все перерыто,
сожжено, и реки земли сделались застойными грязными лужами. Когда-то
бодро называемые водохранилищами и даже морями, лужи эти все еще
крутили устарелые турбинные станции, снабжая электроэнергией
задыхающиеся дымом и копотью города. Но вода в них уже не годилась
для жизни. Надо было снова вернуть людям реки, надо было лечить
Землю, возвращая ей дыхание, плодотворность, красоту.