"Виктор Астафьев. Трофейная пушка" - читать интересную книгу автора

легко стали печь у нас командиров, как просто и порой задарма, за красивые
патриотические слова и умение выслуживаться начали давать награды и так же
просто и легко спроваживать людей в штрафные роты, которых на фронте стало
заметно, слово "штрафник" сделалось уже привычным и не всех пугало.
Участник кровопролитного штурма Хасанской сопки, там раненный и
награжденный, майор Проскуряков и почести, и звания, и взыскания привык
получать заслуженно, давно уже умел отличать выскочку от настоящего вояки.
В этой колонне было четыре батареи - его дивизион. В каждой батарее с
добавкой шесть пушек. Шестью четыре сколько будет? Двадцать четыре. Расчеты
у пушек не полны, во взводах управления дивизионов людей и вовсе кот
наплакал. Но это сила! Большая сила. Наступление останавливается.
Останавливается, потому что весна, потому что грязь, потому что всю зиму
наступали, потому что устали люди, устал даже он, майор Проскуряков, давно
отвыкший уставать и жаловаться.
Но по инерции, потому что армия, раздерганная, разбросанная, полусонная
от усталости, еще идет, идет и противник, огрызаясь редко и тоже устало,
чаще не входя с нею в соприкосновение, уползает все дальше и дальше на запад
по черноземному бездорожью.
Иногда вспыхивает бой, наши натыкаются на заслон, на броневую
группировку, на пополненную либо отчаянную немецкую часть.
Привыкшие видеть уходящего без боя врага, ослабившие мускулы и
бдительность, бойцы наши, русские Иваны, от веку своего имеющие врожденную
лень и беспечность, не выдерживают неожиданных контратак, и тогда... тогда
им нужен заслон. Тогда двадцать четыре пушки с небольшим боезапасом
остановят атаку противника, погасят вспышку, залатают дырки на одном из
участков фронта.
Вот потому-то командир бригады собрал со всех батарей снаряды, вылил из
всех машин горючее, повыгонял из штаба людей - и все это отдал в дивизион
майора Проскурякова. И отрядил его идти вперед, остальным дивизионам уж как
доведется. И комбриг, и майор Проскуряков, и все командиры на фронте знали,
что если сейчас не возьмут у врага часть нашей земли, потом ее нужно будет
отбивать большей кровью.
В таком наступлении все решает работа. И послал комбриг майора
Проскурякова вперед с дивизионом потому, что был он работяга. Если бы
потребовалось послать дивизион на прямую наводку против танков, комбриг не
тронул бы Проскурякова, и потому что берег его как старого кадрового
офицера, и потому что командиры для таких дел у него были более отчаянные,
более вспыльчивые. У тех командиров наград было больше, чем у майора
Проскурякова, на заметках у большого командования были они, но не майор
Проскуряков.
Они сейчас уже далеко от фронта, в дубовом лесу выжаривают вшей из
одежды, моются, бреются, ждут обеда и отрядили ординарцев за самогоном, а он
вот тут с дивизионом возле паршивого мостика застрял. Он со своими солдатами
почти волоком тащит машины и пушки. За то время, как оторвался от бригады,
пушки его стреляли только раз, и теперь он не досчитывается сорока бойцов и
половины снарядов. Сколько еще идти следует, почти не евши и не спавши?
Спят сейчас бойцы в машинах и возле машин на грязной, размешанной
стерне, не по уставу спят, они просто заслуженно отдыхают. Обувь у солдат
разбита, гимнастерки полопались на спинах и зашиты, у кого через край, у
кого онучи вместо заплат пришиты. До первого мая еще двадцать дней - тогда