"Герчо Атанасов. Только мертвые молчат " - читать интересную книгу автора

сонародника и империи. Там-то Михов часто пускался в споры с одним
либеральным клерикалом - каких встреч нам только не преподносит жизнь! -
мсье Жуве, бывшим пастором сельской церквушки на побережье. Начитанный
католик родом из Эльзаса, мсье Жуве прекрасно знал немецкий и немцев, их
бесовство, уходящее корнями, по его словам, еще во времена Лютера и
зарождения лютеранства... Борис, обращался он к Михову, растягиваясь на
солнышке, немцы - плебеи, они угробили Рим, но не смогли унаследовать его
культуру, бесплодными были и попытки создать собственную аристократию, за
исключением прусской... А Гете и Гейне? - возражал ему Михов, на что тот
снисходительно усмехался... Гейне - второстепенный поэт, а господин фон
Гете - провинциальный эпик, который испоганил средневековые легенды о
немецком докторе, лишив их мистических прозрений и нацепив на них узду
разумного и полезного. Но я толкую о другом, Борис, а именно о том, что вам,
коммунистам, следует проявлять огромную осторожность именно в плане
соотношения "польза-дух". Вы - атеисты, и трудно предположить, как далеко
могут зайти дела, если вы победите... Мы боремся не за торжество пользы, а
за торжество справедливости, Жак, возражал ему Михов, это разные вещи. Я
здесь уже третий год и осмелюсь вам сказать, что не могу себе представить
более прагматичного общества, нежели ваше... С одной ма-аленькой поправкой,
дорогой Борис, - при всем при том мы верующие, и даже последний лавочник
страшится судьбы и больше рассчитывает на французский дух, чем на линию
"Мажино"... Жак, говорил ему Михов, можно откровенно? В том-то и дело, что
вы рассчитываете на французский дух, который защищают английские крейсеры,
американские воздушные крепости и русские танки... Дорогой Борис, а то, что
мы с вами - французский католик и болгарский коммунист - встретились именно
здесь, разве это проявление материи, а не духа? Что есть Франция, скажем,
без Паскаля, Вольтера, Берлиоза и Бальзака? Покоренная провинция, не более
того. Так вот, провинция покорена, а Франция живет. Вы меня понимаете?

Михов вроде бы и понимал его и все же не мог понять его до конца. Еще
будучи студентом Сорбонны, он душой постиг идеи революционного обновления
мира и верил в них не меньше, чем Жак в свой католицизм, который должен был
воодушевить растерзанную Европу. О каких плебеях и духовном аристократизме,
о какой пользе и духе разглагольствовал пастор из Эльзаса, когда он просто
не знал законов истории или же пытался вникнуть в них с амвона сельской
церквушки - да еще в годы, когда решалась судьба человечества. Он так ему и
сказал: дорогой Жак, мы, болгары, люди бедные и обездоленные, прошло
немногим меньше полвека, как мы избавились от пятивекового азиатского
рабства, и снова попали в рабство, на сей раз европейского типа - слишком уж
много мы пережили и выстрадали, пастор, чтобы рассчитывать лишь на голый дух
и провидение. Кроме того, кто вам сказал, что наш идол - полезное? Я
повторяю - справедливость плюс гармония - вот наша конечная цель... Сапожник
в оппозиции, дорогой Борис, стремится обуть свои босые ноги, сапожник у
власти - напялить сапог на все общество. Дай бог, чтобы я ошибался и вы
оказались правы...

Корсиканец поджег немецкий склад в Лионе и сгорел в пожаре, Жак погиб,
попав в засаду у какой-то придорожной часовни...

Михов повернул голову и с удивлением заметил, что Станчев наблюдает за