"Маргарет Этвуд. Восход солнца" - читать интересную книгу автора

уравновешивающая ее внутренняя сила - вот свойства, привлекающие Ивон.
Мужчины, наделенные ими, полагает она, наверняка не страдают банальной
самовлюбленностью. Напротив, они отлично знают, что внешность - не самая
сильная их сторона и производить впечатление надо чем-то иным. Однако тот
простой факт, что художник их рисует, заставляет этих мужчин снова вспомнить
про собственную неказистую наружность, далекую от совершенства плоть. За
тем, как Ивон работает, они наблюдают озадаченно, недоверчиво, но
одновременно ощущая свою уязвимость и странным образом вверяя себя
художнице. Какая-то их часть уже принадлежит Ивон.
Залучив мужчин к себе в студию, она держится с ними в высшей степени
тактично. Специально ради них она купила подержанное кресло и к нему
скамеечку для ног. Кресло массивное, уютное, обтянутое темно-красным
бархатом. Совершенно не в ее вкусе. Она усаживает их в это кресло,
поставленное возле широкого окна, и поворачивает так, чтобы свет падал прямо
на грудь. Она приносит из кухни чашечку чая или кофе, чтобы они
почувствовали себя непринужденнее, и говорит, как признательна им за то, что
они согласились ей позировать. Благодарность Ивон непритворна: в каком-то
смысле она ведь намерена покуситься на их душу - ну, не на всю душу,
разумеется; однако даже крохотный кусочек не так легко заполучить. Иногда
она включает магнитофон что-нибудь из классики, не слишком шумное.
Когда, по мнению Ивон, они уже достаточно расслабились, она просит их
раздеться до пояса. Ключицы, с ее точки зрения, необычайно выразительны;
пожалуй, даже не столько сами ключицы, сколько глубокая V-образная впадинка
в основании горла. Там находится косточка-вилочка, которая приносит счастье,
но для этого косточку полагается сломать. Биение пульса здесь не совсем
такое, как в запястье или на виске. Чем-то оно отличается. Это то самое
место, куда в исторических фильмах из средневековой жизни вонзается пущенная
меткой рукой стрела.
Закончив приготовления, разложив все по местам, Ивон приступает к
работе. Теперь она дорожит каждой секундой и рисует очень быстро. Это ради
самих же мужчин: она не любит растягивать сеанс. В студенческие времена они
все позировали друг другу, и с тех пор она хорошо помнит, какая это мука -
сидеть не шелохнувшись под неотступным чужим взглядом. От шороха карандаша,
бегущего по бумаге, встают дыбом маленькие волоски на коже, словно
карандаш - вовсе не карандаш, а рука, которой проводят вдоль тела в
полудюйме от поверхности. Неудивительно, что некоторые мужчины связывают это
ощущение - вполне возможно, эротическое - с самой Ивон и приглашают ее
поужинать или даже уговаривают переспать с ними.
Тут Ивон становится привередливой. Она интересуется, женат ли мужчина,
и если тот отвечает, что женат, спрашивает, счастлив ли он в браке. У нее
нет потребности связываться с неудачливыми мужьями, ее не увлекает
перспектива дышать воздухом чужой беды. Но коль скоро брак счастливый, зачем
ему ложиться в постель с другой женщиной? Если же мужчина холост, то,
полагает Ивон, тут тоже есть какая-то серьезная причина. В большинстве
случаев она отказывается от предложений, но делает это деликатно, не
переставая улыбаться. Она скептически относится к торжественным уверениям в
любви, страсти и неумирающей дружбе, похвалам ее красоте и таланту, мольбам,
жалобному нытью и пустым угрозам - все это ей уже доводилось слышать.
Подействовать на Ивон способен только самый бесхитростный довод. "Да потому,
что мне хочется!.." - вот приблизительно то, что она могла бы принять.